Когда они шли по веранде, на них обращали внимание. В их фигурах был контраст. Савинков много ниже, худ, барствен. Азеф толст, неуклюж, колоссален, дышал животом.

7

– Хороший вечер, – проговорил Азеф. Савинкову показалось, что выйдя из кафе, Иван Николаевич стал проще и доступнее.

– Если с вами пошли по одной дорожке, а может еще и висеть вместе придется, – гнусаво говорил Азеф, – надо хоть поближе познакомиться. Вы ведь из дворян?

– Дворянин. А что?

– Я еврей, – улыбнувшись, сказал Азеф, – две больших разницы. Вы учились, кажется, в Варшаве? Ваш отец мировой судья?

– Откуда вы знаете?

– Гоц говорил. Только не понимаю, зачем вы пошли в революцию? Жили не нуждаясь. Могли служить. Зачем вам это?

– То есть что?

– Революция.

Савинков коротко рассмеялся.

– А декабристы, Иван Николаевич? Бакунин? Ну, а Гоц? Он же ведь богатый? Вы странного мнения о революционерах.

– Исключения, – бормотнул Азеф.

– Ну, а зачем же вы в революции? Вы инженер? Азеф мельком глянул на Савинкова.

– Я другое дело. Я местечковый еврей, не мне, так кому ж и делать революцию. Я от царского правительства видел много слез.

– И я видел.

– Что значит, вы видели? Видели одно, вы чужое видели. Я свое видел, это совсем другое. – Ну, да ладно. Мне пора. Стало быть не забудьте в воскресенье в 12 в кафе Бауер. – Простившись, Азеф повернул в обратную сторону.

Над Женевским озером, в тучах, выплыл матовый полулунок. Азеф не видел его. Он шел тяжело раскачиваясь. Возле знакомого кафе, на рю Жан-Жак Руссо, Азеф стал оглядываться по сторонам, ища женщину.

8

– Как рад, что зашли, – приподнялся в кресле Гоц. – Я назначил? Позабыл. Так устал, было собрание, но ничего, потолкуем.

Гоц был еще мертвенней и бледней.

– Вы были у Виктора и Ивана? Они говорили. На товарищей вы произвели прекрасное впечатление. Иван Николаевич берет вас к себе. Он разбирается. Он большая величина. Вам надо будет всецело подчиняться ему, без дисциплины дело террора гроша ломаного не стоит… Да, Иван Николаевич о вас очень хорошо отозвался. Стало быть завтра поедете. Кроме вас едут еще два товарища. Паспорта, явки, деньги, всё у Ивана Николаевича. В организационные планы и технику мы не входим.

Глядя на Гоца, Савинков думал:, «нежилец, жаль».

– Ну, о делах вот собственно всё. Ваше желание исполняется, идете… – Гоц оборвал, любовно глядя на Савинкова: – молодого, перенесшего тюрьму, крепость, ссылку, теперь идущего на смерть.

– Вы знаете на кого?

– Предполагаю.

– На Плеве, – тихо сказал Гоц. – Вы понимаете насколько это необходимо, насколько ответственно? Ведь он нам бросил вызов, заковывает Россию в кандалы.

– Я считаю за величайшую честь, что выхожу именно на него.

– Может быть мы и не увидимся больше. Давайте останемся друзьями, вы можете сделать многое: вы смелы, образованы, талантливы, берегите себя, Борис Викторович. Скажите, вы ведь пишете? Вашу статью в № 6 «Рабочего дела» Ленин страшно расхвалил в «Искре». Знаете? Но статьи – одно. А у вас беллетристический вид. Скажите, не пробовали?

– Пробовал, – сказал Савинков. – Вот недавно написал.

– Что?

– Рассказ.

– О чем? Расскажите, это интересно! – заволновался Гоц.