«Труп Суттона пролежит в доме еще не один день, прежде чем его обнаружат, — подумал я. — А если дождь не прекратится, то дороги вообще размоет и туда будет не добраться».

Прошло, наверное, полчаса, а мы по-прежнему молчали. Мне казалось, что я знал, почему она молчит, но потом вдруг понял, что она совсем не беспокоится ни о своей сумочке, ни о сандалиях. Да и чего ей было беспокоиться? Ведь она не знала, что я его убил! Просто она не могла смотреть мне прямо в лицо, потому что была уверена, что я узнал ее в домике Суттона.

Мне хотелось сказать ей, что я ее не обвиняю и хорошо понимаю, в какое тяжелое положение она попала, но не мог начать первый.

А когда найдут труп Суттона? Как она отнесется к этому известию? Ведь она будет уверена, что это сделал я!

Нет, лучше не начинать первому. Лучше пустить дело на самотек…

Мы вернулись в городок. Меня беспокоил узел с бельем, сумочкой и сандалиями, но я знал, что до наступления темноты ничего предпринимать нельзя.

— Может быть, нам нужно посетить миссис Харшоу, чтобы выразить ей свои соболезнования? — внезапно спросила Глория.

— Да, наверное…

Вскоре мы уже были у ее дома. Служанка открыла нам дверь и проводила в гостиную.

Долорес сидела бледная, с красными глазами, одетая в строгое платье, на ногах — туфельки без каблуков. Вначале я поразился: неужели смерть супруга так подействовала на нее? Но потом понял, что всему виной — сильный насморк. Именно он и помогал ей играть роль безутешной вдовы.

Она рассказала нам, как все случилось. Услышав шум в коридоре, она поднялась среди ночи с постели и вышла в холл. И в тот же момент увидела, как Харшоу упал на верхней площадке и, скатившись по лестнице, остался неподвижно лежать.

— Я сразу же позвонила доктору, но он приехал слишком поздно, — закончила она свой рассказ и заплакала.

Это меня взбесило.

«Какова актриса! — подумал я. — Неужели она не может обойтись без этих мелодраматических сцен!»

Мы с Глорией выразили ей свои соболезнования и распрощались.

Отвезя Глорию домой, я вернулся к себе и прилег на кровать.

Когда же его найдут?

Лишь теперь я понял, каким мучительным будет для меня это ожидание. А вдруг я что-нибудь там забыл или оставил следы? Я понял, что моя жизнь будет теперь сплошным кошмаром и что я успокоюсь лишь тогда, когда закончится следствие. А если эта история затянется на долгий срок, я вообще сойду с ума.

Когда стемнело, я пересилил себя, поднялся и направился в ресторан поужинать. Поковыряв в тарелке, я что-то съел без всякого аппетита, а потом снова сел в машину и поехал к заброшенной шахте. Несколько раз я останавливался, чтобы убедиться, что за мной нет слежки, и лишь потом подъехал к уединенному месту. Сорвав со своей одежды метки прачечной, я вырыл ямку и тщательно закопал в ней все вещи, не исключая сумочки и сандалий.

Похороны Харшоу состоялись в среду. А о Суттоне по-прежнему не было ничего известно. Сколько же времени мне еще ждать?

Глория, Гулик и я заказали большой венок и, разумеется, присутствовали на похоронах. Казалось, что весь городок провожал мистера Харшоу в последний путь. Глория в конце концов расплакалась, да и я чувствовал себя очень скверно. Только сейчас я осознал, что этот человек был намного благороднее и лучше всех нас.

После похорон мы с Глорией совершили небольшую прогулку на машине, но по-прежнему между нами стояла стена молчания. Лишь когда мы подъехали к дому Глории, она спросила:

— Как ты думаешь, как поступит миссис Харшоу? Продаст дело или оставит его в своих руках?

Я понял, почему это ее тревожит.

Если Долорес вздумает продать дело, начнется проверка документации, и у нас не будет времени возместить недостачу.