Эти мысли так меня взволновали, что я забыл об ужине. Наконец я решил, что все-таки следует что-нибудь перекусить и пошел вниз по улице. В первой же закусочной я неожиданно увидел через окно Глорию Гарнет, которая листала какой-то журнал. Я вошел.

— Добрый вечер! — сказал я.

— О, мистер Мэдокс! Добрый вечер!

Она не улыбнулась мне, но в ее обращении не было ничего неприязненного.

— Вы не возражаете, если я угощу вас лимонадом?

— Что ж, с удовольствием выпью.

Мы быстро осушили две бутылки.

— Я хочу попросить у вас прощения за тот день. Я действительно вел себя по-хамски.

— Я уже забыла об этом.

— И больше не сердитесь на меня?

— Сейчас уже нет.

— Это прекрасно! Вы не скажете мне, как здесь проводят субботние вечера?

— Никак. Кроме кинотеатра здесь нет никаких развлечений. Иногда, правда, устраивают вечер танцев.

— В таком случае, может быть, поедем искупаемся?

— Это очень заманчиво, но сегодня не могу. Мне нужно подежурить у ребенка.

— У вас что, еще какая-нибудь работа?

— Нет, это ребенок моей сестры. А она сегодня собралась пойти в кино со своим мужем.

— Тогда разрешите мне вас проводить?

— Спасибо.

Видимо, девушка эта была из порядочной семьи. Да, но как же тогда Суттон? Я не мог забыть его циничного взгляда, когда он смотрел на нее.

По дороге я расспрашивал ее о жизни. Она прожила в этой местности почти все время. Исключение составляли только два года, проведенные в колледже. Ее родители жили в Калифорнии, а она устроилась здесь с сестрой и ее мужем. Я намеками попытался выяснить, есть ли у нее парень, который за ней ухаживает, но она ловко уклонилась от этих вопросов. Обручального кольца на пальце не было.

Глория жила в одном из переулков в маленьком беленьком домике. Забор перед домом тоже был выкрашен белой краской.

— Может быть, зайдете на минутку? — предложила она.

— С удовольствием, — согласился я.

В доме света не было, вся семья сидела на ступеньках веранды, освещенная лунным светом. Увидев, что Глория приехала не одна, кто-то зажег свет. Сестра была похожа на Глорию, только немного старше. Ее мужа звали Робинсон. Меня представили им обоим.

— Мистер Мэдокс, наш новый продавец.

Их ребенку было два-три года. И ее тоже звали Глорией. Меня это немного удивило.

— Да, ей дали мое имя…

Сестра с мужем вскоре ушли в кино, а Глория пошла укладывать девочку спать, пригласив меня пройти в дом.

Когда она вышла из детской, я рассматривал акварели, висевшие на стенах.

— Талантливо сделано, — заметил я. — Это вы рисовали?

— Да. Откровенно говоря, я не считаю, что это выполнено талантливо, но я очень люблю рисовать.

— А мне они очень нравятся.

— Спасибо.

Мы вышли на улицу и сели на ступеньки дома. Я предложил Глории сигарету.

— Вы очень привлекательная девушка, — сказал я после небольшой паузы.

— Благодарю за комплимент. Но вам не кажется, что во всем виноват лунный свет?

— Дело не в лунном свете.

Она ничего не ответила. Я бросил окурок сигареты за ограду и спросил:

— А что это у вас за непонятная история с Суттоном?

Я заметил, как она сразу вся напряглась.

— Какая история? Никакой истории тут нет.

— Что ж, не хотите отвечать — не надо.