Я услышала, как Тилли вскрывает конверты.

– Ага. Все просрочены. Похоже, она здорово потратилась. Секундочку. Ого. "Виза", "Мастеркард". Последняя покупка совершена... всего дней десять назад. Но это, похоже, все. Ее просят больше не пользоваться карточками, пока она не покроет разницу.

– Там указано, где произведены покупки? Где-нибудь во Флориде или нет?

– Да, вроде. В основном это... Бока-Рейтон и Майами, да вы можете сами взглянуть, когда вернетесь. Я поменяла замки, так что теперь не о чем беспокоиться.

– Спасибо, Тилли. Продиктуйте, пожалуйста, адрес мехового ателье.

Я записала адрес, а Джулия объяснила, как туда доехать. Я оставила ее и спустилась к машине. Зловещее стальное небо не предвещало ничего хорошего, слышались далекие раскаты грома – точно где-то по дощатому настилу грузчики катили пианино. В неподвижном воздухе было разлито туманное марево, свет, пронзительно белый, резал глаз, зелень травы призрачно фосфоресцировала. Оставалось надеяться, что я обернусь до того, как разразится гроза.

Витрина ателье Жака была оформлена со вкусом. На фоне лазурного неба на белой песчаной дюне чьей-то небрежной рукой скинутое с плеч манто из золотистой куницы, на гребне пучки метельчатой униолы, а по песку тянется похожий на вышивку след, оставленный раком-отшельником. Словно остановленное мгновение: женщина – должно быть, глупая и богатая – спустилась на берег и, сбросив роскошные меха, обнаженная вошла в море – а может, она за дюной предается любви. Я готова была поклясться, что вижу, как колышется трава от несуществующего ветра, и чувствую разлитый в воздухе аромат духов незнакомки.

Я толкнула дверь и вошла в ателье. Если бы я имела деньги и могла представить себя облаченной в шкурки этих несчастных созданий, то не задумываясь оставила бы здесь не одну тысячу баксов.

20

Интерьер был выдержан в голубых пастельных тонах. В центре зала под высоким потолком висела красивая люстра. Лилась негромкая камерная музыка, как будто где-то пиликал не видимый глазу струнный квартет. Обращенные друг к другу, стояли элегантные кресла в стиле чиппендейл. На стенах висели массивные зеркала в золотых рамах. Единственной деталью, которая портила идеальную в остальном атмосферу салона восемнадцатого века, была миниатюрная видеокамера в углу, следившая за каждым моим шагом. По правде говоря, я не понимала, зачем это нужно. Никаких мехов поблизости не оказалось, а мебель скорее всего была привинчена к полу. Я сунула руки в задние карманы – просто чтобы показать, что знаю, как себя вести. В зеркале я увидела свое отражение. Вылинявшие джинсы, фуфайка-безрукавка – словно машина времени по ошибке забросила меня в эпоху рококо. Я поиграла мускулами и подумала, что неплохо было бы снова заняться атлетической гимнастикой. Рука моя походила на змею, которая недавно съела что-то очень маленькое, вроде скомканных носков.

– Слушаю вас.

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял мужчина, который выглядел так же нелепо, как и я сама. Огромный, тучный – наверное, весил все триста фунтов, – в широченной блузе, он смахивал на палатку, натянутую на алюминиевый каркас. Ему, должно быть, перевалило за шестьдесят. Лицо его явно нуждалось в подтяжке: обвисшие веки, дряблые губы, двойной подбородок. То, что осталось от его шевелюры, в основном группировалось в районе ушей. Мне послышалось – хотя ручаться не могу, – что он издал очень неприличный звук.