— Это называется сексом, — сухо заметил он. — Такое может случиться с кем угодно, даже с друзьями.

К счастью, он стал наливать воду в кофейник, и от Конни не требовалось ответа. Она откинулась на подушки софы, испытывая жар во всем теле. Это смехотворно, думала она. Что со мной происходит? Он даже не поцеловал меня, так чего же я вся горю?

Да потому что хотела, чтобы он поцеловал меня. Непрошеный ответ появился слишком быстро, чтобы просто отбросить его. С большой неохотой Конни признала ужасающую правду. Пусть это неразумно, но она желала, чтобы Эдди поцеловал ее. Хотела вновь поймать кайф от его объятий. Жаждала, чтобы он прижал ее покрепче к своему телу. Чтобы он запустил свои пальцы в ее волосы и поцелуем побудил на горячий ответ. Хотела лежать рядом с ним, прильнуть к нему кожей к коже, плотью к плоти. Больше всего она жаждала почувствовать отражение своего собственного страшного, безумного желания в горячей, неудержимой требовательности его прикосновений.

Она теперь точно знала, чего хотела, в чем нуждалась, и это знание снова пробудило в ней страх.

Эдвард угрожал всему, что она так тщательно спланировала на будущее, всему, что сделало бы ее жизнь отличной от жизни ее сестер, — ее карьере, независимости, свободе, — если только она позволит себе влюбиться. И Нед особенно опасен для ее планов, поскольку она находит его столь привлекательным. Если хоть раз позволить себе заняться с ним любовью, то эффект будет столь сильным, подозревала Конни, что она уже никогда не отпустит его. Надо быть осторожной и следить за своими чувствами, или они выйдут из-под контроля. И тогда ее счастье окажется в руках Эдварда, ее судьба — в его распоряжении.

Перспектива такой глубокой и безграничной любви пугала, даже если бы она и была уверена, что Нед ответит на ее чувство. Но у нее нет оснований предполагать, что он действительно любит ее. Ей исполнилось восемь, когда он въехал в соседний дом и, будучи четырнадцатилетним, учился уже в средней школе. Он был от природы добросердечным и терпел ее общество на рыбалке или во время семейных отпусков, но долгие годы она была для него лишь несмышленным ребенком, подругой его сестры.

Их отношения не изменились, когда она училась в колледже. Потом она поступила в Джорджтаунский университет, когда Эдвард защищал там диссертацию, и разница в возрасте — ей восемнадцать, ему двадцать пять — уже не имела такого значения. Постепенно они подружились, и в следующие годы их дружба крепла, становилась все более необходимой для них обоих, пока они не стали лучшими друзьями.

Такими они остаются и сейчас. Просто друзьями. Даже теперь, когда он решил найти себе жену, Эдвард посчитал нужным попросить Конни помочь ему в этом. Но дружба и замужество — разные вещи. Попроси он ее стать женой, она бы отвергла его немедленно, но как приятно было бы, если бы он просил ее… В самом деле, если подумать, отношение к ней Эдварда было явно оскорбительным. Как он осмеливается встречаться с совершенно незнакомыми женщинами, а не с ней, женщиной, которую он знал и любил практически всю жизнь?!!

Правда, в последнее время его мысли и чувства были не совсем ясны ей. И они обменялись такими потрясающими поцелуями… Но, может быть, Нед не посчитал эти поцелуи такими важными. Напротив, когда сегодня они оказались в объятиях друг друга, он позорно сбежал, заявив, что хочет еще кофе.

— Поистине свирепая гримаса, — сказал Эдвард, входя в гостиную с чашкой кофе в каждой руке. — Я быстро выпью и уберусь, пока ты меня не выгнала в шею.

— Если ты торопишься, так и скажи, — отпарировала Конни. — Нечего ссылаться на мои гримасы.

Поставив чашки на столик, он взглянул на нее без обычного подтрунивания.

— Конни, не скажешь ли, почему ты сердишься на меня?

Она покачала головой.