Зря он так про драконов, очень зря. Лорентский натуралист Донат Маркэль доказал, что в доисторические времена по земле ходили исполинские ящеры, и некоторые таки изрыгали огонь, как волшебные существа из сказок.

— Вы ошибаетесь, Брис, — мягко ответствовал Ланс. — В фей я уже не верю.

Профессору такой ответ сказал о многом. В основном о том, что мужчины в роду Лэйгинов, как были упертыми ослами, так и остались таковыми.

— Значит, от приглашения на чашку чая ты не откажешься?

— Ни в коем разе.

— Тогда идем.

— Как вы относитесь к автомобилям? — самым невинным тоном спросил Ланс.

Дом Аделарда находился в паре кварталов, каких-то семь минут пешком, но откормленное фамильное тщеславие Лэйгинов снова победило в короткой схватке с чахлой сироткой-скромностью.

Брис только уголком рта надменно дернул. Дескать, кто бы сомневался, что у презренного кладоискателя водятся немалые деньжата. Богатство — любимая и единственная дочь Алчности, как всем давно известно.

«Пусть думает, что хочет, — решил Ланс, сопровождая бывшего наставника к дорогому кабриолету, нагло блестящему на солнце новым лаком. — Приговор вынесен и обжалованию не подлежит». Оправдываться, объяснять, что это сверкающее чудо технического прогресса досталось ему волею случая при весьма трагических обстоятельствах, бессмысленно. Какой же уважающий себя ученый станет водиться с сумасшедшими гонщиками?

И все же Ланс не удержался — погладил хромированную ручку дверцы и похвастался.

— Четырехцилиндровый двигатель-моноблок, карданная трансмиссия… Правда, она красавица?

— Она? — усмехнулся Брис.

Красновато-коричневая кожа сидений навевала непристойные ассоциации не только старому женолюбу, но и покойному хозяину «айр эмэри», мир его беспокойной душе и скорейшего перерождения.

Ланс лихо, как заправский гонщик, крутанул коленчатый рычаг, заводя двигатель, и услыхав, как весело застучали поршни, вернулся на водительское место.

— Зеленая, 8, - буркнул профессор.

— Я помню.

Вот-вот! Тут очень захочешь, а не забудешь. Столько резких слов слышали эти стены, столько раз в запале хлопалось тяжелыми створками дверей, что, пожалуй, стекла в окнах до сих пор мелко-мелко дрожат.

А день выдался прекрасный — солнечный и безветренный. Жаль только, не пожелает Брис Аделард прокатиться по разомлевшему на весеннем солнышке Саломи в компании с опальным учеником. Ибо гордыня! Та, которая у прославленного археолога паче здравого смысла. Иначе не смотрел бы профессор сквозь своего визави, как через пустую бутылку из-под дешевого вина, и тонкие губы не поджимал столь демонстративно.

Ну и ладно, ну и пусть! В конце концов, Ланс приехал не виниться, а напротив — ещё раз утвердиться в своем «опасном заблуждении», а заодно удостовериться, что законы мироздания незыблемы — его по-прежнему презирают со всей академической строгостью.

Помочь выйти из машины профессор ему категорически не позволил. Впрочем, причину столь резкого отказа Ланс понял уже спустя две минуты.

В гостиной их встретила госпожа Аделард, так сказать, новой модели. Очень-очень молодая женщина, белокурая, хрупкая, высокая, словом, именно такая, какими были три предыдущие жены уважаемого профессора. И звали её…

— Джоси, — чуть слышно молвила госпожа Аделард, протягивая руку для поцелуя.

Как только Ланс удержался в рамках приличий и не начал злорадно хихикать — непонятно.

— Счастлив нашим знакомством, сударыня. Очарован. Ваш муж просто редкостный везунчик.

Супруги приходили и уходили, а интерьер и обстановка дома номер 8 по улице Зеленой оставались в неизменности.