— Здравствуйте, — сказал он.

— Привет, — ответила та, протягивая ему блюдо с закусками.

— Нет, благодарю вас.

Гледис взяла крекер и стала медленно жевать его. Она почти чувствовала его раздражение.

— Я могу что-то для вас сделать? — спросил он, вежливо улыбаясь.

— Да, — спокойно заявила она. — Присядьте на минутку.

— Присесть?

Она кивнула, указывая на кресло.

— Мне нужно рассказать вам одну историю.

— Историю? — Он произнес это таким тоном, что можно было понять — идея не очень ему понравилась.

— Да, и обещаю, что не займу больше пяти минут, — многозначительно добавила она.

Кристофер явно испытал облегчение, что она не собирается оставаться дольше.

— Итак, я слушаю.

— Как уже говорила, я ничего не знаю о большом бизнесе. Но мне хорошо известно, что за последние пятнадцать с лишним лет цена времени стремительно выросла. Я также понимаю, что стоимость любого товара зависит от его наличия.

— У этой истории есть суть?

— Вообще-то я еще не начала историю, но скоро начну, — бодро заверила Гледис.

— Вы не могли бы рассказать ее за… — тут он остановился и посмотрел на часы, — за две с половиной минуты?

— Я постараюсь побыстрее, — обещала она и глубоко вздохнула. — Мне было девять лет, когда моя мать решила, что я буду брать уроки игры на фортепьяно. Других детей уроки пугали, но не меня. Еще с детского сада мне нравилось перебирать клавиши на старом инструменте в нашей гостиной. В занятия музыкой я вкладывала всю себя. Вероятно, не случайно одна из первых пьес, которую я выучила, называлась «Сердце и душа». Я словно выстреливала ноты, как пулеметные очереди. Я слишком сильно выделяла каждое крещендо, затягивала каждую длинную ноту. Любая знаменитость не смогла бы закончить пьесу более энергично, чем я.

— Я заметил, что на званом обеде вы стояли у фортепьяно. Вы музыкант?

— Да нет. Несмотря на всю любовь к музыке и усердие, у меня был один серьезный промах. Я так и не смогла хорошо освоить цезуру — паузу.

— Паузу?

— Ну, вы, возможно, знаете, этот маленький зигзаг на нотном листе, показывающий, что исполнитель не должен ничего делать.

— Ничего, — медленно повторил Кристофер.

— Мое нетерпение так разочаровывало мою мать. Уверена, что оно ужасно расстраивало и мою учительницу фортепьяно. Как она ни пыталась, но не могла внушить мне высокую стоимость цезуры, то, что после паузы музыка всегда кажется более приятной и неотразимой.

— Понимаю. — Засунув руки в карманы, Кристофер смотрел на нее озадаченно.

Если он так же похож на ее отца, как она думала, вряд ли он действительно понял. Но она сказала ему то, что хотела. Цель достигнута. Оставаться дольше не имело смысла. Гледис проворно вскочила на ноги и взяла свою пляжную сумку.

— И все?

— И все. Благодарю за икру. Это был приятный сюрприз, — подытожила она, направляясь к дверям. — Просто помните, что я говорила о паузе, — добавила Гледис, глядя через плечо.

Как раз в этот момент раздался резкий телефонный звонок, и она состроила гримасу.

— До свидания, — беззвучно произнесла она, держась за дверную ручку.