Тишайший шелест шёлка подал Олегу знак. В последний момент он резко присел — и спас себе жизнь. Лезвие сабли просвистело над самой его головой.

Упав и перекатившись, Сухов вскочил, выхватывая меч, однако Бэрхэ-сэчен не захотел дуэли и кинул саблю в ножны. Метнувшись к ближайшей двери под аркой с колонками, он скрылся за нею. Олег зарычал от злости, но долг превыше всего.

Подбежав к дверям опочивальни, он тихонько приоткрыл её, больше всего опасаясь увидеть окровавленный труп на постели. Ан нет, князь был жив. Сидя в одной рубахе, свесив на пол волосатые ноги, он накачивал себя пивом — кадык так и ходил вверх-вниз, вверх-вниз.

Наслушавшись постанываний, причмокиваний и бульканья, Сухов притворил дверь. Помчался обратно. Ворвался под арку в пустую комнату — и обнаружил глубокую нишу, в которой закручивалась винтовая лестница. Похоже, Бэрхэ-сэчен знал дворец лучше него!

Выскочив на улицу, Олег столкнулся с Олфоромеем.

— Утречка доброго! — пожелал Лысун.

Сухов отмахнулся.

— Отсюда никто не выходил? — спросил он. — Степняк, плосколицый такой?

— Дык только что вышел…

— А кто его пускать велел?! — напустился Олег на новика.

— Дык грамотка у него была, — растерялся тот, — вот Станята и пропустил…

— Куда он побежал?

— Кто?

— Степняк!

— А-а… А он не побежал, пошёл себе во-он в ту сторону.

— За мной, живо!

Олег с Олфоромеем пересекли Бабин Торжок, миновали высокую каменную ограду богатой усадьбы — Гордятина двора — и выбежали на неширокую, но прямую улицу.

— Да вон он! — обрадовался Лысун, пальцем тыча в чёрную фигуру, удалявшуюся быстрым шагом.

— Ти-хо! За ним.

Бэрхэ-сэчен свернул в неприметный переулок, и Сухов наддал, побежал скачками. Затормозив у поворота, он выглянул, и вовремя — плосколицый быстро поднимался на крыльцо дома, дверь которого услужливо придерживал длиннобородый Савенч.

— Та-ак… — проговорил Олег. — Вот что, Лысун. Я здесь побуду, а ты обойди тот дом вокруг, глянь, нет ли там другого выхода. Понял? И сразу сюда.

Олфоромей кивнул и отправился на разведку. А Сухов пристроился за толстым каштаном, поглядывая поверх развилки.

Дом, в котором скрылся Бэрхэ-сэчен, был не из бедных, но и роскошью не блистал. Поднимая стены на три этажа, он поддерживал крышу из двойного тёса. Ставни были закрыты, дым из трубы не вился… Называется: «Никого нет дома».

Лысун показался из глухого переулка, и Олег негромко свистнул ему.

Олфоромей живо дотопал, притулился к дереву.

— В общем, так, — сказал он веско. — С той стороны — овраг глубокий, забора там нет. И ежели этим охота придёт отъехать незаметно, то они по оврагу-то и уйдут. Однако снег нетронут.

— Ясненько… Вот что, сбегай тогда к нашим, найдёшь мне кафтанчик, как у «чёрного клобука», и притащишь сюда. А я пока посторожу.

— А кто это, вообще?

— Знать бы… Ты про монголов слыхал что-нибудь?

— Монголов?..

— Ну, как их тут ещё называли… называют… Татары!

— Дык кто ж про татар не слыхивал! Знамо дело, слыхал. Они ж у прошлом годе на булгар войной ходили, кучу народу побили, все грады пожгли. Была Булгария, и нету!

— А ты этих татар живьём видал?

— Врать не буду, не видал. А цего?

— А того, друже Олфоромей, что мы давеча татарина догоняли.