— Первый, второй пли! — прокричал Котлов, вдавливая кнопки командоаппарата.

Две смазанные тавотом торпеды, лениво выпрыгнули из торпедных аппаратов и понеслись навстречу вражескому крейсеру.

— Погружение! Донцов, к перископу! Готовь третью торпеду — рубанул Котлов, прыгая к люку.

На командный пост командир спустился последним. Люк над головой задраен, подлодка скрывается среди волн, опускается под перископ. Не успел боцман зафиксировать глубину, как командир БЧ-2-3 выпустил последнюю, контрольную торпеду.

Котлов оттер старпома от зенитного перископа и прильнул к окулярам. Вражеский корабль держит прежний курс. Прет себе в тумане, как танк по полю. Может, надеется на радиодальномеры? Говорят, появилась у империалистов такая штука, да и у нас на одном черноморском крейсере секретное загоризонтное оборудование есть.

Есть попадание! У борта крейсера вздымается водяной столб. Прямо под носовую башню загнали!

— Ура-а-а!!! — гремит на центральном посту Д-3.

Крикам командиров и боцманской команды вторят радостные возгласы в отсеках. Котлов представлял себе, что сейчас творится у торпедистов. Ребята за этот поход уже второй крейсер завалили. Молодцы!!!

А вторая торпеда прошла мимо. Крейсер сбавляет ход и разворачивается бортом. Еще десять секунд, и в него попадает еще одна торпеда. Третья из выпущенных. И опять в носовую оконечность. Корпус корабля не выдерживает второго удара подводным молотом. Над морем проносится жалобный стон рвущегося железа, утробный гул низвергающейся в отсеки воды, как-то незаметно к ним добавляется высокий противный рвущий душу звук.

Крейсер кренится на правый борт. Носовая оконечность отламывается и быстро тонет.

— Жуткое зрелище — бормочет себе под нос капитан лейтенант Котлов и громко требует: — шестой аппарат товсь!

— Шестой готов — докладывают из первого отсека.

— Пли!

Командир отворачивается от перископа и вытирает рукавом враз вспотевший лоб. Последний выстрел сделан почти в полигонных условиях, по неподвижной мишени. Здесь трудно промахнутся. Десять секунд и по корпусу подлодки бьет грохот подводного взрыва.

— Засадили под кормовую надстройку. Машинное отделение — докладывает лейтенант Донцов.

— Не выживет — добавляет политрук Махнов.

Заместитель по политчасти отмечает что-то в блокноте, чешет пятерней волосы на щеках и довольным тоном провозглашает:

— Из четырех торпед, три в яблочко. Товарищ командир, у нас снайперский экипаж.

— Точно, хорошо стреляете, командир — поддерживает замполита штурман.

— Все мы одна команда — соглашается командир — поздравляю с победой!

Ждать пока крейсер затонет, подводники не стали. Тихо отошли на пять миль западнее, вплыли и повернули на чистый норд. Командование в своем последнем приказе задало весьма обширный район маневрирования. Свободная охота. Видимо, наши дела уже были так плохи, что ставить подводникам конкретные задачи не было смысла.

Передав в штаб отчет о бое, командир распорядился уйти на перископную глубину и держать самый малый ход. Течение сносило подлодку в пролив. Глубины здесь достаточно большие, мин нет. Можно спокойно дрейфовать, не выдавая себя лишними шумами и караулить какую либо дичь.

— Товарищ капитан-лейтенант, у нас в носовых отсеках осталось пять торпед — констатировал замполит, когда суматоха на корабле улеглась, и экипаж вернулся к обычному повахтенному несению службы.

— Да, пять — кивнул Котлов, не понимая к чему клонит Махнов.

— В кормовых еще две заряжены. Так?

— Так.

— Я тут прикинул, мы вполне можем перетащить одну торпеду из седьмого отсека в первый и перезарядить аппарат — глаза замполита светились от радости.