По скальному отрогу прокатился огромный огненный шар…
От перегрузки в момент катапультирования Курт потерял сознание и очнулся, уже болтаясь в воздухе, под завывание ветра. Раскачиваясь под куполом, он попытался сориентироваться в окружающей мгле. А жить ему оставалось всего ничего.
Воздушный поток, огибающий утес по гигантской дуге, у подножия достигал скорости сорок метров в секунду. Едва оказавшись в этом потоке, парашют Курта закрутился веретеном, и летчика немилосердно ударило о выступ скалы. Молодой лейтенант даже не успел почувствовать боли — его лобные кости были смяты, позвоночник переломан в семи местах, а грудная клетка превратилась в месиво из осколков костей и кровоточащих разорванных тканей.
Запутавшийся в бесполезном парашюте труп рухнул со стометровой высоты на острые камни. Карьера экипажа немецкого «Торнадо» достойно завершилась. Родственники должны были гордиться мужественной смертью еще двоих «защитников демократии».
Но в НАТО скрывали официальные цифры потерь среди личного состава миротворцев. Поэтому родным Хенкеля и Вюрде сообщили, что летчики отправились в специальную командировку в США для получения новой сверхсекретной техники. И в ближайшие два-три месяца будут так заняты, что не смогут ни приехать в отпуск, ни хотя бы позвонить.
Спецподразделение ЦРУ получило приказ разработать вариант «трагической гибели» летчиков в автокатастрофе. Естественно, вне зоны балканского конфликта. На случай, если не удастся вытащить их с югославской территории.
В восемь пятнадцать утра в кабинет командующего объединенными силами НАТО Уэсли Кларка ворвался британский генерал Майкл Джексон. Десять минут назад ему доставили распечатку, где в первой же строке сообщалось о потере истребителя «Торнадо» германских ВВС.
О судьбе летчиков не было ни слова.
Кларк недовольно наморщил нос, когда Джексон бросил ему на стол текст, испещренный пометками красным фломастером.
— Что вы хотите? — В отличие от Джексона Кларк был «паркетным» генералом и в армейской службе более всего ценил выглаженную форму и фуршеты по поводу маленькой, но победоносной войны.
— Как мне это понимать? — прошипел британец и ткнул пальцем в отчеркнутый абзац распечатки. — Кто отвечает за операцию спасения?
— Ответственный еще не назначен, — рассеянно заявил Кларк.
— Прошло уже более четырех часов! — возопил Джексон.
— Ну и что? В десять будет совещание, там и определимся…
— Вы в своем уме?! Какое совещание? Там же двое пилотов!
— Перестаньте орать! — разозлился Кларк. — У нас все под контролем. Со спутника вот-вот поступят уточненные данные…
— Уточняющие что?
— Ситуацию, — обтекаемо заявил американец. — В конце концов, я главнокомандующий, а не вы, так что решения принимать мне. И будьте любезны не повышать голос. Не на футболе…
Джексон побагровел от ярости. Ему, боевому генералу, указывает лощеный, не нюхавший пороха америкашка, боящийся даже выйти на городские улицы без охраны. Не говоря уже о том, чтобы посетить районы боевых действий!
Трусость Малыша Уэсли была общеизвестна. Он униженно стелился перед высшими чиновниками Госдепартамента, заискивал в разговорах с популярными ведущими ток-шоу, под любыми предлогами отказывался от выездов в войска. Даже дома, когда жена ловила его на очередной интрижке с секретаршей, Кларк немедля во всем признавался, а потом неделю замазывал тональным кремом царапины на роже.
Его били. Всегда. Сначала в детском саду, потом в школе, в колледже. В военном училище в Вест-Пойнте курсант Уэсли заслужил репутацию стукача и подлизы. Из-за его доносов было отчислено несколько слушателей, остальные перестали с ним общаться. |