— Чего ты прицепился к роялю? — спросила Меган, взмахнув мятым сценарием. — Можно продолжать?

— Скажи последнюю реплику еще раз, — предложил Пол.

По-моему, ей нужно будет повторить реплику еще раз десять, прежде чем она зазвучит по-человечески, а не так, будто ее выдает автомат в форме женщины, но хоть раз — и то хорошо.

Меган еще раз взмахнула чертовым сценарием и повторила:

— СалонныештучкиЛеонловкостьруквотивсе.

Я чувствовал себя глупо, обращаясь к лицу Меган, поэтому я смотрел на ее макушку, пока она изучала смятые листы.

— Я был там, Анна. Я все видел… Полный бред.

— Этого нет в тексте! — воскликнул Пол.

— Неужели? — спросил Эрик. — Зато правда.

— Я проголодался, — жалобно протянул Пол.

Пришлось пообещать им китайской еды из ресторана, если мы пропустим общий ужин ради репетиции.

Я хотел написать на руке «автомат», но вместо этого залез в карман и схватился за камень Нуалы. Я отчаянно оглаживал его пальцами, глядя в текст и пытаясь понять, почему я чувствую себя так невыразимо глупо.

— Пока не пройдем сцену с Эриком, никакой еды. Тут всей пьесы на полчаса.

Дверь скрипнула, и мы виновато вскинулись, как будто нас поймали на чем-то худшем, чем плохая игра в пьесе, битком набитой метафорами. Я увидел, как Пол беззвучно артикулирует в мою сторону: «Ничего себе» — за мгновение до того, как я понял, что в красную дверь вошла Нуала.

Она прошла посередине между складными стульями, не обращая внимания на чужие взгляды, взобралась на сцену, подошла и выдернула текст у меня из рук. В обтягивающих клешеных джинсах и желтой футболке с длинными рукавами она выглядела как амазонка, из-под майки выглядывала дразнящая полоска живота, а черные буквы на рукавах повторяли «твоирукитвоирукитвоируки».

Я пытался сохранять нормальное выражение лица, но мне почему-то все время хотелось расплыться в улыбке, поэтому я опустил глаза и объявил:

— Народ, это Нуала.

— Привет, — сказала она, — я пришла, чтобы вы не провалили пьесу. Вы согласны?

— О да, — прошептал Пол.

Меган ревниво и сердито посмотрела на Нуалу. Ничего, переживет.

— Хорошо. Пройдите первую сцену еще раз, — велела Нуала.

Я ждал, что кто-то оспорит ее право командовать, но никто и не пикнул. Наверное, мы все были слишком рады, что появился кто-то знающий или хотя бы готовый взять на себя ответственность. Она вопросительно подняла дьявольски изящную бровь и посмотрела на меня, словно спрашивая, не возражаю ли я.

«Раньше ты меня не особо спрашивала», — подумал я, и она ухмыльнулась в ответ.

Нуала легонько прикоснулась к моей руке — там, где не было надписей, — и снова передала мне текст. Глупая улыбка все время грозила выползти на мое лицо, поэтому я закусил нижнюю губу и смотрел в слова, пока не справился с собой.

— Все готовы?

Нуала с хищным видом села на корточки у края сцены, и мы погнали первый эпизод, под ее взглядом чувствуя себя еще глупее.

— Да, — сказал она, останавливая действие, — вы играете просто кошмарно.

— А кто тебе дал право критиковать? — спросила Меган.

Нуала подняла руку, как будто говоря «молчи», и нахмурилась, глядя в текст:

— Для начала. Джеймс, ты не должен играть Леона. Его должен играть Кру… Пол. Почему он играет Кэмпбелла? Кэмпбелл — гениальный музыкант с манией величия, которого никто не понимает.