– Я вынужден уступить, поскольку этого потребовал Император Смит, – продолжал Чиун, – но ты совершенно не подготовлен.

– Жаль, что ты не сможешь к нам присоединиться, – сказал Римо.

– Ты хочешь, чтобы я бродил по джунглям, словно дикарь? – Сама мысль об этом, казалось, ввергла Чиуна в ужас.

– Что ж, ты в любом случае не прошел бы приемных испытаний, – сказал Римо. – У тебя нет ученой степени.

– Мудрый человек не нуждается в том, чтобы к его имени присовокупляли бессмысленные слова.

– Вот тут ты прав, – отозвался Римо.

– А ты сомневался?

– Я постараюсь не задерживаться и скоро вернусь домой.

– Твой дом находится в Синанджу. А эта комната – всего лишь помещение для отдыха и хранения одежды.

– Не засиживайся у телевизора допоздна. Это помешает тебе уснуть.

– Клевета. Кореец, дух которого озаряет свет Синанджу, обладает непоколебимым спокойствием.

Последнее слово всегда оставалось за Чиуном, даже если ему приходилось шептать по корейски. Римо ничего не ответил и закрыл за собой дверь. Запирать замок не было необходимости. Вздумай какой нибудь воришка забраться в номер, его ожидал бы неприятный сюрприз.

Римо вышел на лестницу. Ему предстоял спуск по десяти пролетам, и он преодолел этот путь, шагая по перилам – для тренировки. Если бы Римо снял обувь, спускаться было бы проще, но он прекрасно справился и так. Задержавшись на пороге вестибюля, Римо проверил пульс и частоту дыхания.

Невзирая на затраченные усилия, то и другое было в норме.

Перед ним расстилался Куала Лумпур, непроглядная тьма и яркие огни которого были напоены ароматами жасмина, карри, сате и запахами китайской кухни, к которым порой примешивалась вонь сточных канав. Римо двигался в сторону небольших окраинных улочек, незримо наблюдая за тем, что творится у него за спиной. Если его и преследовали, то слишком осторожно и умело, чтобы даже обостренные чувства Римо смогли уловить постороннее присутствие. Разумеется, исключать такую возможность было нельзя, и тем не менее...

Посвятив наблюдениям около четверти часа, Римо убедился в отсутствии слежки. Теперь, располагая относительной свободой, он получил возможность хорошенько подумать. Как ни говори, Чиун был прав, утверждая, что ему еще учиться и учиться. Римо размышлял, а ноги тем временем несли его вперед.

Пройдя около километра, он свернул на Маркет стрит и слился с темнотой, будто призрак.

* * *

Одри Морленд покинула отель «Шангри ла», не имея никакой определенной цели. Вещи уже были упакованы, а спать не хотелось; наоборот – ей казалось, что она попусту потеряет время, если уляжется в постель и начнет считать овец или проделывать что либо в этом роде. А бороться с возбуждением при помощи снотворного Одри не привыкла.

До общего сбора за завтраком оставалось восемь часов, а отъезд должен был состояться еще час полтора спустя. Одри размышляла о джунглях и их тайнах, которые ждали ее у самой черты городских огней, затмевавших звезды, и ей хотелось, чтобы путешествие началось сейчас же, сию минуту.

Успокойся, Одри, всему свое время, говорила она себе. Если нервы разгуляются, и вовсе не уснешь.

Эта мысль напомнила ей о докторе Уорде.

Он показался ей симпатичным мужчиной, не то чтобы стандартным красавцем с экрана, но она нипочем не выгнала бы его из своей постели. Его окружала особая аура, которую Одри очень редко замечала в своих коллегах, – скрытая чувственность, выявить которую можно было, лишь приложив определенные усилия. Рентой Уорд излучал уверенность, далеко превосходившую апломб исследователя, сквозивший в его монографиях и учебниках. Доктор Уорд был не столько ученым мужем, сколько настоящим мужчиной.

Подумав о несчастном Саффорде, Одри улыбнулась.