Роби не спал всю ночь. Он помнил свой позор на конференции и боялся, что опять не справится. Он собирался утром объяснить отцу, что идея идиотская, что дети облажаются, но утром у отца был уже полностью готов проект, он, оказывается, тоже ночь не спал – работал.

А дальше началась мучительная работа над приветственной речью, которую, по задумке, должен был произнести Роберт на первом заседании этого проклятого Детского совета. Папа попросил нового спичрайтера Васю написать что-то коротенькое, смешное и не пафосное. И чтоб обязательно было сказано, что Роберт – сын Артура Петровича, чтоб никаких недомолвок с самого начала.

– Пошутите как-нибудь на эту тему, вы умеете, – попросил отец, – чтоб разрядить обстановку, чтоб не было никаких намеков потом, что я своего сына тащу в политику. Чтоб это мне только в плюс играло, ок?

Смешной Вася – парень в неприлично низко сидящих джинсах и дредах – кивал. Роберт сидел за столом и уныло ковырялся в тарелке.

– Нам в плюс играло, – спохватился отец, – тебе еще поступать. Это будет важная строка твое-го резюме.

Предполагалось, что после искрометного спича его единогласно выберут председателем Совета. Папа сказал, что это без вариантов. Должны. И Роберт чувствовал себя гораздо увереннее, чем перед школьной конференцией.

Но потом зал начал наполняться подростками, и Роберт скис. Где папа понабирал этих умников? Они все выглядели такими уверенными в себе, рассаживались за столом с таким наглым видом, как будто каждый из них уже стал председателем. Они вообще не смотрели на Роберта, хоть он и занял место во главе стола. Ни один даже не кивнул в его сторону, хотя Роберт стоял и улыбался, как его учил Вася.

А потом пришла Соня, и все пошло наперекосяк. Потому что собрание начала вести она. И приветственную речь вставлять было некуда, они сразу кинулись обсуждать какие-то глупости. Роберт сидел, вжавшись в свое председательское кресло, и чувствовал себя пустым местом.

А самое ужасное, что отец был совершенно счастлив.

Тут отец шлепнул ладонью по столу.

– Заткнулся! – сказал он.

Роберт подавился слюной. Отец никогда с ним так не разговаривал.

– Я в тебя такие бабки вложил, Соне и не снилось. Тебе можно десять спичрайтеров нанять, ты ей все равно в подметки не годишься.

Роберт ненадолго онемел. А потом хрипло сказал:

– Я не буду больше тебе помогать!

– А ты мне и не помогаешь, – отрезал отец, – ты еще ничего не сделал, чтоб помочь.

– Ну и всё! – Роберт вскочил и тоже хлопнул ладонью по столу. – И я больше никогда не пойду в этот твой Совет!

– Значит, так, – сказал Артур Петрович и встал.

Роберт посмотрел отцу в глаза. Сел. Почему-то сложил руки на коленях. Во рту стало сухо, а ладошки, наоборот, вспотели. Отец молчал еще минуту и внимательно смотрел на сына. Роберту хотелось свернуться в клубок и закопаться в пол.

– Ты будешь ходить в Совет, – отец говорил тихо, но как будто заколачивал Роберту в голову каждое слово, – будешь ходить и улыбаться. У меня началась предвыборная кампания. На этом всё.

– А если нет? – прошептал Роберт.

– А если нет, то жить ты будешь, как будто у меня зарплата, как у твоей классной.

Телефон Роберт даже не распечатал.

Он ходил на заседания, улыбался. Смотрел, как лихо Соня управляется с Советом, как все эти выскочки занимаются своей фигней. Он презирал их.