Ответ пришел не сразу:

«Не дома».

И все.

Инга написала второй подруге. Третьей… Кто-то вообще не отвечал (хотя был в Сети), кто-то коротко отказывался.

В конце концов остался последний вариант. Кате Инга решила прямо позвонить.

– Давай, – обрадовалась Катя, – папа блины печет!

Ну, от блинов Инга гордо отказалась, потому что они не диетические, тем более после шести. Согласилась на чай и цедила его, пока Катя объедалась мучным в компании папы и мамы.

Наконец они смогли уединиться.

– А ты надолго? – спросила Катя. – Я хотела тебе один видос показать, но он полчаса.

– Да хоть три! – ответила Инга и приняла вид человека страдающего, но несломленного.

– Живот болит? – расстроилась Катя. – Смекты дать?

– Душа болит! – вздохнула Инга.

И вывалила на подругу все свои претензии к родителям. Катя смотрела все растеряннее.

– Так что, – закончила Инга, – я пока поживу у вас.

– Но… тебя же будут искать…

– Ты же меня не выдашь?! – Инга умоляюще заглянула Кате в глаза. – Не заложишь?!

Катя ответить не успела, раздался стук в дверь.

– Инга! – донесся из коридора голос Катиного отца. – У тебя телефон разрядился? Тут мама твоя тебя аж в родительском чате ищет!

– Не говорите, что я у вас! – завопила Инга, распахивая дверь.

– Да я уже сказал…

Катин папа растерянно хлопал глазами. В этот момент он был очень похож на растерянную Катю.

«Все предатели! – думала она. – Стукачи! Ну ничего! Вот умру, будут знать!»

Резкий порыв ветра чуть не сдул капюшон и плеснул в лицо противным дождем. Инга втянула голову в плечи.

«От холода умру! И от голода!»

Про голод она вспомнила зря. Перед глазами немедленно появилась тарелка с горкой папы-Катиных блинов.

Больших.

Горячих.

Кусочек сливочного масла на блине тает, как льдинка на солнце.

А рядом – вазочка с вареньем.

Клубничным.

Инга поняла, что задыхается, и запаниковала.

Но потом проглотила слюну, и дышать стало легче.

А жить – невыносимее.

«Все равно не вернусь! – попыталась она поддержать боевой дух. – Они еще поплачут!»

Однако сегодня все ее предавали, даже собственные ноги, которые привели прямо к родному подъезду.

За сутки ни одна подружка даже не спросила, как дела у Инги! Может, она умерла в одиночестве! Может, ей помощь нужна!

«Не пойду сегодня в школу! – подумала Инга. – В знак протеста! Буду лежать на кровати, жрать и смотреть видосы!»

Инга отправилась на кухню за едой, и тут случилось страшное.

Из маминой комнаты вышел папа. В трусах.

Инга окаменела.

Папа же не смутился ни на секунду, махнул ей рукой и скрылся в туалете со словами:

– Сейчас я вам забацаю завтрак, а потом отвезу тебя в школу!

А на третий день в ванной появилась третья зубная щетка.

И бритва.

В их с мамой ванной!

Инга зарыдала так, что родители уже через секунду ломились в дверь.

Инга открыла и высказала им все.

Что на их счастливые рожи смотреть противно!

Что они все время воркуют, а на Ингу никто внимания не обращает.

Что ее никто не понимает.

Что родителям на нее наплевать!

Что раз так, то в школу она завтра не пойдет!

И вообще никогда!

Когда Инга дошла до того, что собирается уйти в детский дом, мама вдруг обняла ее и сказала:

– Ты права!

Инга затихла.