На матч она не пришла, все звонки Вовки сбрасывала, а в вайбере вообще заблокировала.

А Вовка заработал пеналь в свои ворота и был с позором заменен на двадцатой минуте.

Последний удар под дых он получил дома. Вовка отказался от супа (неужели сложно запомнить, что он ненавидит вареную морковку в супе?!), и мама с сочувствием сказала:

– Я все понимаю, у тебя душевная травма…

– Да нет у меня никакой травмы! – заорал Вова. – Все нормально! И никакая Полина меня не бросала, ясно! Потому что она дура! И мне на нее наплевать! А ты сама виновата, зачем Рыжего отдала?!

Мама изумилась:

– Я вообще-то про игру говорила… А Полина – это твоя одноклассница, которая помогала за котенком ухаживать? Она тебя бросила? У вас было… вы дружили?

Вот это «дружили» выбесило Вовку окончательно. Он выскочил из-за стола, сунул ноги в кроссовки, схватил куртку и бросился вон из квартиры.

Обиднее было то, что перед мамой спалился сам. Теперь Вовку ожидало еще и мамино сочувствие. Хуже – если сочувствовать начнет отец, тогда домой лучше не возвращаться.

Нарезав пару кругов по району, Вовка немного успокоился. И придумал, как спасти ситуацию.

Она с сочувствием посмотрела на Вовку (взъерошенный, мрачный, что-то прячет за пазухой) и крикнула:

– Полиночка, это к тебе!

Поля выглянула из своей комнаты и собиралась тут же шмыгнуть назад, но Вовка жестом фокусника одной рукой распахнул куртку. Второй рукой он осторожно прижимал к себе котенка. Серого, полосатого, очень маленького.

– Полина! – взмолилась мама. – Ты же знаешь, мы его взять не можем!

– Нет-нет, – торопливо перебил Вовка. – Я его себе заберу. Если Полина поможет ухаживать. Только поможет! Я сам буду кормить! И убирать! Только пусть иногда приходит поиграть!

Полина, как загипнотизированная, смотрела на котенка.

– Рыжих не было, – объяснил Вова. – Я три приюта обошел. Этого взял. Он милый, да?

А сейчас стало тихо. Рыжий тихонько высунулся. Страшные вонючие люди ушли. Но и мамы с сестрами больше не было.

«Везунчик я», – подумал котенок.

Рыжий, прогибаясь, пробежался по подвалу. Не было подстилки, не было миски с водой. И там, куда обычно из окна прилетала еда, все было засыпано какой-то вонючей дрянью. Рыжий даже подойти туда не смог, запах валил с ног.

Рыжий робко позвал маму. Потом позвал громче.

Мама мягкая. Теплая. Она, конечно, может и лапой по носу за то, что убегает, и за ухо укусить. Но потом все равно оближет и обнимет.

– Мяумам! – позвал Рыжий еще раз.

Хотелось есть. Было очень неуютно одному в этом огромном подвале. Рыжий метнулся в одну сторону, потом в другую. Забежал далеко-далеко, куда даже он, самый смелый из помета, никогда не забирался. Там, в углу, лежала какая-то странная еда. Странная, потому что пахла не только едой, но и вонючими людьми.

«Опять мне повезло, – подумал Рыжий, – кто-то забыл еду».

Мама бы никогда не разрешила это есть. Но мамы не было, а живот у Рыжего уже сводило от голода. Он решил, что попробует только чуть-чуть…

Когда Рыжий открыл глаза, он не чувствовал лап. Перед глазами все плыло, сильно воняло. Рыжий попытался встать, но смог только отползти из вонючей лужи. Похоже, его рвало. И не только рвало. Вылизываться не было сил. Встать не было сил. Даже плакать не было сил. Рыжий закрыл глаза и понял, что умирает.

Но нет. В следующий раз Рыжий не только открыл глаза, но и встал.