Легонько, чтобы не услышали в кабине, Пафнутьев постучал по канистре костяшками пальцев — по звуку понял, что канистра полная, как говорится, по горло. Тогда он ощупал крышку, опасаясь, что она на замочке, что стянута проволокой, что на ней хитроумные испанцы приспособили еще какое-то запорное устройство. Но нет, ничего этого не было. Канистра запиралась точно так же, как и дома, — на два входящих в пазы штыря. После этого Пафнутьев подвигал канистру, проверяя, не закреплена ли она ремнями в самом багажнике — нет, никаких креплений не было.

В этом что-то было, несмотря на всю безысходность положения, в котором оказался Пафнутьев, в канистре таилось если и не спасение, то хотя бы шанс на спасение.

Сигарета? Можно попросить сигарету, как говорится, напоследок. Дадут? Вряд ли... Это только короли перед казнью позволяли приговоренным обратиться с последней просьбой, от этих костоломов сигареты не дождешься.

Спички? Спичек нету. Попросить? Не дадут.

Стоп!

Канистра стоит на дне багажника горловым отверстием кверху... Может, ее положить? В этом что-то есть — Пафнутьев, чуть сдвинувшись в сторону, положил канистру набок с таким расчетом, чтобы можно было, вылезая, незаметно откинуть крышку...

Ощупывая карманы, Пафнутьев сквозь ткань пиджака наткнулся на что-то твердое, что-то маленькое и совершенно ему незнакомое... Предмет был плоский, скользкий, шелковая ткань кармана не позволяла его ухватить...

И тут Пафнутьев почувствовал, что машина остановилась. И в этот же самый момент понял, что именно лежало у него в кармане — это была перламутровая зажигалка, которую подарила Маша на прощание. Вряд ли ее можно как-то использовать, но... Но в зажигалке таилась подсказка.

Машина остановилась — это Пафнутьев почувствовал по толчку, — его резко бросило вперед, и он ткнулся лицом в канистру. Хлопнули дверцы машины, послышался скрежет ключа в замке, и когда крышка багажника открылась, Пафнутьев на какое-то время был попросту ослеплен ярким солнцем.

— Вылезай, Паша, приехали, — услышал он голос Славы. — Разговор есть.

— Поговорим. — Пафнутьев нарочито замедленно приподнялся в багажнике. В тот момент, когда он собой прикрыл канистру, ему удалось откинуть крышку, а едва ноги коснулись земли, Пафнутьев развернулся и как бы обессиленно присел на край багажника, полностью перекрыв его нутро — в таком положении никто не мог видеть ни канистры, ни хлещущего из горловины бензина.

— Отойдем в тень, — сказал Слава, — там есть скамейки, столик... Присядем.

— Подожди, дай дух переведу... После темноты ничего не вижу... Угости сигареткой, Слава! По старой памяти...

Слава с подозрением посмотрел на Пафнутьева, вынул из кармана пачку, встряхнул ее так, чтобы из надорванного уголка показались сигареты. Пафнутьев, не торопясь, взял одну, пошарил в кармане, вынул зажигалку, прикурил. Все это время он внимательно осматривался по сторонам и высмотрел, все-таки высмотрел, что площадка, на которой они остановились, заканчивается обрывом. Он не мог знать, насколько глубок этот обрыв, насколько далеко в глубине следующая площадка, да это сейчас и не имело значения — у него был шанс, и он просто вынужден был его использовать.

— Пошли, — сказал Слава, — время не ждет, — и первым направился к деревянным скамейкам в тени.

— Пошли, — согласился Пафнутьев и едва только приподнялся, бросил за спину, в бензиновое нутро багажника сигарету. И в ту же секунду, в тот же момент рванулся к обрыву и тут же упал плашмя наземь. Когда взрывная волна и пламя пронеслись над ним, Пафнутьев вскочил и, не раздумывая, не оглядываясь, бросился с откоса вниз, даже не представляя, что его там ждет.