Однако что-то удерживало ее в доме папаши Дерика. Леон и Жозефина влюбились друг в друга, и, судя по всему, дело должно было плохо кончиться. Парням уже довелось один раз помериться силой. Леон ведь хромым был, а не безруким, и так всыпал пастуху, что тому ноги пришлось уносить. Удирая, Пьер показал Леону кулак и крикнул:

— Ты меня еще попомнишь, чертов хромой! А до девки я все равно доберусь!

— Чего разорался! Если мало получил, так иди сюда — я тебе напомню! Увидим, могу ли я за себя и за свою подружку постоять.

Пастуху, однако, едва не удалось выполнить, что он обещал Леону. Однажды вечером, в середине сентября, влюбленные возвращались под ручку с праздника в деревушке Эскренн. Время близилось к полуночи, они шли вдоль виноградников, как вдруг перед ними из темноты выскочил человек с вилами в руках. Бросившись на Леона, он заорал:

— Прощайся с жизнью! Вот теперь ты попался, за все заплатишь!..

Узнав голос Пьера Отэна, Жозефина до смерти перепугалась и даже пикнуть не смела. Но Леон головы не потерял. Из-за туч проглянула луна, и парень увидал, откуда грозит опасность. Бросившись в сторону, он ловко увернулся и наподдал негодяю, да так, что у того вилы вылетели из рук. Леон их тут же схватил и рукоятью всыпал Отэну по первое число — слышно было на всю округу. Он так его отделал, что пастух, валяясь на коленях, умолял о пощаде:

— Леон, голубчик, отпусти! Ой, больше не буду!

— Ах, мерзавец!.. Клянись!

— Богом клянусь, ни за что не буду! Попасть мне в ад, коли вру!

— Ладно же, катись отсюда. И чтоб больше я тебя не видел! Или так прибью…

И в самом деле, на следующий же день пастух убрался с фермы Виньо и вообще пропал неизвестно куда.

К несчастью, скоро его увидели снова, и при ужасных обстоятельствах. Два месяца пролетели как один день, влюбленные, которым никто больше не докучал, начали поговаривать о том, чтобы пожениться. Родители и Леона и Жозефины дали согласие, и свадьбу назначили на следующую Пасху. Тем временем молодые люди, обручившись, решили съездить в Аску на праздник Святого Шарля, почитаемого в округе. Леон и Жозефина собирались от души повеселиться, потанцевать и до отвала наесться всяких сладостей, которых полным-полно бывает в эти дни в Аску.

Наступила суббота накануне праздника, в Пти-Жарваси все спали как сурки, как вдруг в десять часов ворота, выбитые мощным ударом, с адским грохотом слетели с петель. Тут же послышались грозные крики разбойников, толпой ворвавшихся во двор. Кто-то громко прокричал ужасным голосом:

— Не двигаться и не сопротивляться! Или я прикажу всех изрезать на куски! Я — Фэнфэн! Разбойники, вперед!

Услышав имя, наводившее страх на всю округу, обитатели фермы почувствовали смертельный ужас и подумали: «Мы пропали!»

В последнем письме, друзья мои, я рассказывал про чудовищное убийство в Пти-Жарваси, совершенное Оржерской бандой, и остановился на том, как разбойники во главе с Фэнфэном ворвались посреди ночи на ферму.

Папаша Дерик, его жена, сын, обе дочки и служанка Жозефина спали как сурки в своих постелях. Жозефина спала в пекарне, хозяева — через стенку, а рядом с их комнатой была детская. Леон же всегда оставался в конюшне. Бандитов вел кто-то, кто хорошо знал расположение комнат, и они, светя фонарем, прямиком направились в пекарню. Несчастная Жозефина увидала Фэнфэна, вошедшего впереди остальных, — высокого человека в треуголке с золотым галуном, в сапогах, с саблей, пистолетами и в черной маске! Испустив вопль ужаса, она вскочила на постели, но не смогла спрыгнуть — ноги ее подкосились от ужаса.

— Господи, спаси и сохрани!.. Они задушат меня! Помогите! Леон, на помощь!

Фэнфэн рявкнул:

— Ну-ка, замолчи! Только пикни, язык отрежу!

Несчастная девушка, обезумев от страха, продолжала кричать, и Фэнфэн приказал:

— Накройте ей лицо подушкой и свяжите по рукам и ногам!

Не меньше десятка бандитов рыскали в это время по дому, поделив между собой кровавую работу.