Вся работа была выполнена следующим вечером под яркими лучами прожекторов, которые освещали площадку в средней части порта. В центре этого круга заливался бетоном фундамент для новых сооружений. Как и предсказывал папаша Санторо, никто не обратил ни малейшего внимания на ночные работы. Даже дежурный сторож и тот крепко спал, потому что в кружке пива, которой его угостили, была двойная доза снотворного.

Небо уже начало светлеть, когда работа была закончена. Все шестеро переоделись. Папа Санторо вышел на середину площадки.

– Ты не хочешь сказать несколько слов, старик? – обратился он к Рокбрюну.

Полковник задумчиво посмотрел на него.

– Пусть они все гниют в аду так же, как они будут гнить здесь.

– Аминь, – заключил Волк.

Они проверили крепость сна сторожа, выключили освещение, распрощались и отправились по домам. Этим бы и закончилась вся история, если бы не одно непредвиденное обстоятельство или, точнее, происшествие.

Визит, который в это воскресенье Скубайд собирался нанести, не имел никакого отношения ни к этой истории, ни к наркотикам, ни вообще к его работе. Хотя в некоторой степени он был связан с одним из его прежних успехов.

Так как новый порт был практически закончен, многие уже ставили в нем свои яхты. С приближением летнего сезона эти красивые суденышки прибывали из Англии, Италии, Бельгии и, разумеется, Франции. Среди яхтсменов был и Джоэль Говард – миллионер, друг Рокбрюна, который считал себя обязанным Скубайду за возвращение своих бесценных картин.

Каждый раз, когда его «Одинокая звезда» останавливалась в Антибах, Говард приглашал Скубайда с женой к себе на борт. В этот день они в очередной раз обедали с мистером Говардом, его дочерью Сарой и ее мужем. Вскоре после событий тех лет девушка удачно вышла замуж. Около четырех часов дня Скубайды начали прощаться. Они спустились по трапу под любопытными взглядами туристов и местных жителей, глазевших на роскошную яхту Говарда.

Скубайд, все еще погруженный в воспоминания о прошлом успехе и о приятной компании, в которой они только что пообедали, галантно взял жену под руку, ведя ее через толпу. Но капитан был опытным детективом и всегда многое видел и внимательно слушал. Именно поэтому он обратил внимание на маленького мальчика, глазевшего на происходящее вместе со своей сестрой и родителями.

– Кто такая Мадлен Рено, папа?. Капитан Скубайд по инерции сделал еще два шага вперед и тут же обернулся на детей, разглядывавших бетонную плиту недалеко от причала, где стояла «Одинокая звезда» Говарда.

– Не знаю, – ответил турист. – Наверное кто-то, имеющий отношение к строительству этого порта. А может быть, маленькая девочка, которая жила здесь на яхте.

И они прошли дальше.

– Клод! – воскликнула мадам Скубайд. – Тебе плохо? Ты так побледнел. Бренди был чересчур крепок. Я тоже чувствую себя неважно.

– Нет, – ответил Скубайд. – Это не бренди.

Он подошел ближе и, чувствуя неприятный холодок в желудке, внимательно осмотрел небольшую элегантно выполненную бронзовую пластинку, на которой красивыми буквами было написано: «Памяти Мадлен Рено. 1951–1970 гг.».

Если бы не любопытный ребенок, надпись так и осталась бы ему неизвестной. Прошли бы годы и миллионы ног случайных прохожих совсем бы ее стерли. Неожиданный случай опять напомнил капитану о деле, которое он старался забыть.