— Да нет… ему, чай, восемнадцать уже стукнуло. Просто я же вам говорил, что он, таво, — и городовой сделал неопределенный жест рукой.

— Ладно, поглядим… — кивнул Иван Федорович. — Давайте с него и начнем…

Они прошли на кухню, где дожидались полицейского дознания Ефимка и жиличка из флигеля Наталья. Ефимка был безмятежен. Нежный розовый румянец покрывал его пухловатые щеки. Наталья, напротив, сидела хмурая и нервически перебирала пальцами подол короткого передника.

— Здравствуйте, — поздоровался со свидетелями Воловцов. — Вы — Наталья Квасникова? — спросил он девушку.

— Да. — Она подняла на Ивана Федоровича печальные глаза и встала.

— Пройдите, пожалуйста, с господином городовым в коридор, — сказал ей Воловцов. — Мы сначала побеседуем с господином дворником, а затем с вами. Не возражаете?

— Нет, — удивленная таким обходительным отношением незнакомого мужчины в рубахе навыпуск и плисовых штанах, заправленных в сапоги, ответила Наталья.

— Вот и славно. Городовой, проводите барышню…

Квасникова послушно вышла из кухни. Следом за ней вышел городовой. Когда двери за ними закрылись, Наталья спросила:

— Это кто?

На что городовой Еременко закатил глаза и серьезно ответил:

— У-у, не спрашивай. Господин судебный следователь. Из самой Москвы будет…

Воловцов присел в уголок, предоставив Петухову сесть за стол, и предложил:

— Прошу вас, начинайте…

Околоточный надзиратель, уже понявший, что он тут не главный, кивнул головой и, жестом указав Ефимке сесть на стул, что стоял против стола, достал из кожаной планшетки бумагу и карандаш.

— Итак, производится дознание дворника дома покойной ныне Марьи Степановны Кокошиной, — официальным тоном произнес он, что было правильно, поскольку настраивало допрашиваемого не на дружескую беседу, но на ответственный и серьезный разговор, имеющий важные последствия. — Ваше полное имя-отчество-фамилия?

— Ефимкой меня зовут, — ответил дворник.

— Это имя, — терпеливо произнес Петухов. — А как зовут вашего отца?

— У меня нет отца, — шмыгнул носом Ефимка, и глаза его наполнились слезами. — Помер он.

— Хорошо. Как…

— Чего ж хорошего, коли помер-то? — посмотрел на околоточного надзирателя Ефимка глазами теленка. — Жа-алко же…

— Я понимаю, что жалко, — сказал Петухов. — Но ничего не поделаешь — люди умирают.

— А как умер ваш батюшка? — подал голос из своего угла Воловцов.

— Его лесами задавило, когда он церкву щукатурил, — оглянулся на него Ефимка. — В позапрошлом годе. А мамка еще раньше умерла… Сирота я.

— А как звали вашего батюшку? — спросил, в свою очередь, околоточный надзиратель.

— Афо-о-оней, — протянул Ефимка. — Он хороший был. До-обрый…

— А фамилия твоя как?

— Кологривовы мы.

— Ясно, — кивнул Петухов. — Итак, Ефим Афанасьевич, что вы можете нам рассказать по поводу сегодняшнего инцидента?

— Чево? — сморгнул Ефимка, подавшись чуток вперед.

— Что случилось сегодня утром, расскажи нам, пожалуйста, — мягко поправил околоточного Воловцов.

— Чо случилось… — Ефимка задумался.