— Вы куда? — только и успел крикнуть ему в спину Воловцов. Но ответа не последовало. — Куда это он? — повернулся к секретарю начальника Иван Федорович. На что тот лишь пожал плечами. — А он еще сегодня будет?

— Обещался быть…

После этих слов секретаря Иван Федорович уселся на стул и решил ждать Радченко до победного конца…

Прошел час…

Два часа…

Два часа с тремя четвертями…

«Непосредственный начальник» заявился уже после трех пополудни. Он был весел, и от него пахло женскими духами и хорошим вином.

— Ну, так как мое дельце? — с лучезарной улыбкой приветствовал его Воловцов.

— Какое дельце? — не менее лучезарно улыбнулся в ответ Геннадий Никифорович.

— А вот такое… — С этими словами судебный следователь подхватил своего «непосредственного начальника» под белы рученьки, препроводил в его кабинет и, зайдя следом, закрыл дверь на замок.

Секретарь поначалу прислушивался, ведь любопытно же, о чем говорят запирающие за собой дверь люди. Но потом надобность в этом отпала: Радченко и Воловцов разговаривали на столь повышенных тонах, что не стоило напрягать слух…

— А кто будет работать? — спрашивал Радченко. — Широбоков, что ли? Или лентяй Караваев?

— А что, заставить, что ли, вы их не можете? — решительно возражал Воловцов.

— Да какие из них работники… Затянут дело, а потом либо в архив, либо перепоручать. Тебе же, кстати…

— А зачем тогда на службе таких держите? — с удивлением спрашивал Воловцов. — Гоните их к псам! Пусть в канцеляриях бумажки перебирают…

— Это говорить только легко — «гоните»… — пробурчал Радченко. — Широбокову до двадцатилетней выслуги осталось полтора года, а у Караваева — дядя тайный советник и сенатор. Или ты этого не знаешь? Как такого погонишь? Да он сам тебя взашей погонит к такой-то матери…

— А мне-то что с того? — наседал Воловцов. Как-то незаметно он перешел на «ты». — Думаешь, после твоих слов мне легче стало?

— Вот, то-то и оно. Тебе эти проблемы — как горох по барабану. А с меня — спросят!

— Мне что, тебя пожалеть? — негодовал Воловцов.

— Не надо меня жалеть. А вот понять меня — не мешает…

— Я-то понимаю. А вот ты понять меня не хочешь…

Потом наступило недолгое молчание. Секретарь понял, что первый акт пьесы «Спор господина Радченко с господином Воловцовым» закончился. Настало время второго акта. Заключительного. Он встал со своего места и приложил ухо к двери…

— Ладно, пиши свой рапорт, — обреченно проговорил Радченко. — Даю тебе три недели.

— Шесть, — уверенно сказал Иван Федорович.

— Три недели, и ни днем больше. Иначе совсем ничего не получишь…

— Вот.

— На! — произнес Радченко после шуршания карандашом.

— Благодарю вас, Геннадий Никифорович, — перешел на «вы» Воловцов.

— Не за что, Иван Федорович.

Секретарь отскочил от двери и с быстротой молнии занял свое место, поскольку ключ в двери кабинета председателя Департамента уголовных дел дважды повернулся. Затем она открылась, и из кабинета вышел красный, как вареный рак, судебный следователь Воловцов. В руках он держал бумагу с рапортом о предоставлении ему трехнедельного отпуска.