Вскоре оказываются они в довольно обшарпанной комнате с телефонным аппаратом без диска на столе. А в комнате той стоят капитан (как потом Саня звания выучил) и товарищ старший сержант (как Саня выучил потом, но быстрее). Папа говорит: вот, мол, он, голубчик. Это - военным. А сыночку отвечает в недоразумленные глазки: пока ты здеся, урод, поживи. И ещё немного преувеличил: мол, секретно все в военкомате оформлено, ты, Саша, нынче - солдат, то есть боец Красной армии. И ежели что, то ждет тебя не суд правый, а трибунал скорый. Саша заржал. Он любил шутки. И папа заржал, видя, что сыну весело, и вышел. То есть ушел. То есть уехал на «БМВ-Х5».

Тут и сказке начало.

Саша ржал недолго. До тех пор, пока старший сержант не скомандовал: «Хлебало можно заткнуть! Считаю - раз!» В этот момент Сашу качнуло. Он хотел потерять сознание. Ему не дали. А дали ему под зад, и он подлетел к такой пристроечке, куда сложил все вещи нательные, вплоть до трусов. Трусов марки редкой: то ли «Джанни Версаче», толи «Джанни Родари». А трусы эти товарищ старший сержант охарактеризовал нехорошо: «А чо, как у пидора-то, исподнее?»

Приодели Сашу мгновенно, Не то чтобы не по размеру, но… форма та была сдана одним бойцом бронетанковых войск как негодная. Вся соляркой пропитанная. Саша не понимал, что происходит. Его, непонимающего, вывели на середку плаца. Капитан спросил: знает ли Александр, родины защитник, какого цвета флаг российский? Саша натужился и ответил.

- А почему, Сашок, цвета именно такие, а не иначе? - спросил капитан и сам ответил: - Белый цвет - это честь, которой пока у тебя нет! Синий - это моря и океаны, которые ты пока не переплыл. А красный - это кровь, которую ты пока не пролил! Понял, тварь?

Второй раз упасть в обморок ему не дали вновь, а дали вещмешком, в котором находился минимум необходимого, по загривку. Затем ему показали эмблему части: волчья пасть и литеры ДШБ - Десантно-штурмовая бригада.

И началась ратная служба. Несколько попыток обжаловать действия начсостава у Сашка было. Было и сплыло. Как сплыли ныне синяки за это. Также был прорыв к телефону, чтобы поведать миру о произволе.

Прорыв закончился окружением и унизительной сдачей в плен с последующим мытьем всего, что только можно вымыть. Старший сержант приговаривал: «Скреби и меня не расстраивай, а то я тебя Нуф-Нуфу отдам». Саша спросил, упершись лбом в швабру: «А кто это?» И старший сержант оглянулся испуганно: «Очумел, владелец пароходов?! Нуф-Нуфа боится даже командир бригады! Его в Чечню не пускают, чтобы он Хаттаба живьем не съел! Мы в ЕС вступаем все-таки».

Все трудно пересказать, но по отдельным фрагментам можно судить об атмосфере. Первое: перловая каша через неделю оказалась вкуснятиной. Но есть вкуснятину было чрезвычайно трудно, так как Саша засыпал за столом.

Из упражнений особенно удавалось старшему сержанту сымитировать внезапное появление противника. Удавалось всегда после бани. «Справа два вертолета «Хью-кобра!» - орал он в ухо Саше. Саша падал в жидкую грязь после горячего душа. «А кто окапываться будет? Папа-олигарх?» Неплохо получалась отбивка одеяла на койке. С трехсотого раза за день, но неплохо. С физподготовкой поначалу ничего не выходило: Саша никак не мог подтянуться. Но капитан привязал его руки к турнику, и через час Саша сообразил, где зарыты скрытые резервы. Память у Саши была, но она не могла осознать тонкостей. На вопрос: «Что такое антапка?» - память смутилась. Удар под дых привел память в нужное русло, и Саша на всю жизнь запомнил, что антапка - важная часть крепежа на ремне.

Подготовив таким образом Сашу к лишениям, его, спящего, завели в зал, где красовался плакат: «Служи с достойными. Умри достойно!» Старослужащий по прозвищу Шалун дал Саше подзатыльник и пошутил: «Какое слово здесь ближе всего к твоей судьбе?!» При этом все хохотали.