|
К примеру, великий гуманист Лев Николаевич Толстой отреагировал на распространение пагубной привычки своим трактатом «Для чего люди одурманиваются?». Особо не вникая в физиологическую составляющую этой проблемы, живой классик сосредоточился на психологии явления. «Нельзя не понять того, - писал Толстой, - что употребление одурманивающих веществ в больших или малых размерах, периодически или постоянно, в высшем или низшем кругу вызывается одною и тою же причиной - потребностью заглушения голоса совести, для того чтобы не видать разлада жизни с требованиями сознания». Что ж, в подавляющем большинстве случаев так оно и было. Однако имелась в те годы и другая, особая категория людей, у которой с «голосом совести» было все в порядке, а посему к наркотикам они подходили с сугубо прагматичных позиций.
Как известно, использовать опиум для обезболивающих целей научились ещё древние китайцы. Этот тип снотворного был много гуманнее и прогрессивнее, нежели, к примеру, метод, практиковавшийся целителями в древней Ассирии: тамошние коновалы в целях обезболивания доводили больного до потери сознания, затягивая петлю на его шее. Питерские и московские жулики образца начала XX века, четко следуя «конъюнктуре рынка», пошли примерно по тому же пути. Похоже, исключительно опытным путем ими было установлено, что незнакомый с наркотиками человек под воздействием дыма сигареты с гашишем или опиумом очень быстро начинает испытывать неприятные ощущения и в конечном итоге на какое-то время «отключается». Кстати сказать, подобные ощущения в своих воспоминаниях описывал поэт Серебряного века Георгий Иванов, которого один из столичных журналистов однажды угостил папироской с гашишем. Иванов признавался, что тогда, вместо обещанных «красочных грез», он испытал лишь тошноту и неприятное головокружение. Поставив науку и тогдашнюю моду на службу криминальному промыслу, питерские преступники занялись обкуриванием (в прямом смысле этого слова) своих потенциальных жертв. И вскоре криминальные колонки ведущих столичных газет запестрели описанием все новых случаев «обкурки». Вот, к примеру, какую историю поведал своим читателям 22 августа 1912 года популярнейший «Петербургский листок»: «…21 августа сделалась жертвой ловкого вора-ловеласа проживающая на даче в Сергиевой Пустыни дочь дворянина А. Спорышенская, 20 лет. Барышня отправилась погулять в Константиновский парк в Стрельне и здесь встретила молодого, изящно одетого господина. <…> Слово за слово, и знакомство состоялось. Молодые люди, прогуливаясь, дошли до морского берега и уселись на скамейку полюбоваться закатом солнца. Молодой человек, ведя интересную беседу с m-llе, усердно курил. Через несколько минут после «остановки на берегу моря» барышня почувствовала, что у нее кружится голова, и упала в обморок. Когда Спорышенская пришла в себя, интересного собеседника около неё не было, но вместе с ним исчезли и её часы, и массивный золотой браслет. Очевидно, кавалер одурманил свою жертву «магическими папиросами» и, обобрав её, исчез». «Магические папиросы» в своем воровском арсенале с одинаковым успехом использовали как мужчины, так и женщины. Так, примерно в те же годы на столичной железной дороге активно орудовада шайка, состоящая из двух миловидных и необычайно общительных барышень. С завидной регулярностью они совершали путешествия в Москву и обратно, предпочитая брать билеты в самый дорогой первый класс. В пути следования барышни знакомились с состоятельными господами и, немного поломавшись для приличия, принимали приглашение заглянуть в чужое купе, «на огонек». В процессе скрашивающего дорожную скуку легкого флирта барышни невзначай угощали новых знакомцев «папиросками». Как выяснится позднее, две-три выкуренные папиросы с гашишем гарантировали непривычному человеку несколько часов не очень здорового, но зато крепкого сна. |
