До революции Петров-Комаров жил в Риге, затем работал где-то в Поволжье грузчиком. В 1917 году он добровольцем ушёл в Красную армию, где дослужился до должности командира взвода. Участвовал в расстреле белого офицера, потом попал в плен к деникинцам и, чтобы избежать наказания за расстрел, сменил фамилию. Демобилизовался в 1920 году, приехал в Москву, служил ломовым извозчиком, приторговывал краденым. Только по «официальным данным», в период с февраля 1921 года и вплоть до ареста в 1923 году Петров-Комаров совершил 29 убийств. Причем практически все эти преступления совершались по одному сценарию: убийца находил на конном рынке потенциального покупателя, представлялся продавцом лошади, заманивал жертву к себе в дом и неожиданно наносил тяжелые удары молотком по голове, тут же подставляя цинковое корыто для стока крови. По признанию самого Петрова, в момент убийства он всякий раз со смешком приговаривал некую «ритуальную» присказку: «Раз и квас». Затем труп укладывался в мешок и до следующего дня помещался в сундук. Утром убийца сбрасывал тело в Москву-реку и отправлялся на поиски новой жертвы.

Психиатров, участвующих в процессе предварительного следствия, поразило равнодушие Петрова-Комарова к совершенным им преступлениям. Это был настоящий зомби, признававшийся, что если бы ему ещё шестьдесят человек «привалило», то он бы и их завалил. Врачи признали Комарова «импульсивным психопатом с глубокой печатью алкогольной дегенерации», но тем не менее сочли способым понимать свои действия и руководить ими. Петров-Комаров был приговорен к высшей мере наказания. На суде, который вызвал «огромное стечение возбужденной публики», он, похоже, так и не осознал своих деяний и гордо заявлял: «Я теперь в Москве героем стал».

Ещё одним убийцей, гордившимся своими кровавыми «подвигами», был знаменитый Мишка Культяпый (настоящая фамилия Осипов).

На совести его банды 78 погубленных душ. Причем убивал Культяпый исключительно корысти ради. При этом он был хорошо образован, считал себя идеалистом и революционером, даже писал стихи, чаще всего посвящая их… себе любимому. Говорят, что за чрезмерную ученость он даже получил в бандитских кругах кличку Интеллигент.

Банда Культяпого гастролировала по всей России, но особо по-свирепствовала в Екатеринбурге и крупных городах Сибири. Был у Культяпого и свой фирменный криминальный почерк: перед тем как расправиться со своими жертвами, Мишка сгонял их в одно помещение, связывал веревками и укладывал тела таким образом, чтобы образовался как бы веер - ноги одного ложились на ноги другого, а туловища расходились под углом. Затем он брал в руки топор и, переходя от одного несчастного к другому, хладнокровно разбивал им головы. Как заметил профессор Гернет, «после таких убийств место совершения преступления походило на поле битвы».

Взяли Культяпого в Уфе при попытке ограбления комиссионного магазина, а окончательный разгром его банды угрозыск завершил уже в Казани.

Многие историки и социологи, изучающие состояние преступности первого советского десятилетия, отмечают, что правоохранительная система и суды в ту пору сталкивались с преступниками, ущербная мораль и изуродованная пропагандой нравственность которых представляла собой совершенно новое явление. Создается впечатление, что эти «наследники царского режима» слишком буквально воспринимали строки большевистского гимна «кто был никем, тот станет всем». Убийцы оправдывали кровь на своих руках неким особым правом, своей принадлежностью к «сверхчеловекам», для которых не существует законов - ни божеских, ни человеческих. Но если в столицах и крупных городах власти могли хоть как-то противостоять разгулу преступности, то в провинции, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, дела обстояли из рук вон плохо.

К примеру, формирование преступного мира на Дальнем Востоке в двадцатые годы находилось в прямой зависимости от особенностей политического и экономического развития региона, и роковую роль в данном случае сыграл почти пятилетний период «оторванности» от остальной России.