С этого «второго исторического момента» нелегальный бизнес стал привлекательной сферой для «отмыва» криминальных денег. Общак перестал быть кубышкой, хранящейся под подушкой, и приобрел черты, схожие с легальными банковскими вкладами и инвестициями в перспективные проекты. Особенно преуспели на этом «инвестиционном поле» грузинские воры, которые стали массово плодиться на территории Российской Федерации в 70-х годах прошлого века.

Все началось с того, что именно в те годы власти Грузии ходатайствовали перед МВД о переводе своих осужденных воров в законе в исправительные учреждения России. Поскольку в родной республике, где традиционно процветало кумовство, их действительно было довольно трудно посадить (а ещё труднее содержать в местах лишения свободы), было дано добро на массовую отправку грузинских воров в Россию. В ту пору ходили слухи, что воров просто-напросто загружали в железнодорожные составы и отправляли за пределы республики. Как тогда представлялось, бескрайние российские просторы поглотят кавказских воров безвозвратно.

Но, как оказалось, все не так просто. Грузинские воры без особого труда ассимилировались и стали активно влиять на криминогенные процессы сначала на зонах, а затем на воле, утверждая в уголовной среде новую воровскую идею (особенно в части коммерциализации общака). Таким образом, в России закрепились такие харизматические фигуры, как Дед Хасан, Дато Ташкентский, Тристан, Каро и проч.

Более того, отныне преступные действия членов воровских формирований все чаще стали носить исключительно прагматичный и циничный характер. Типичный пример - похищение родственников теневиков с целью получения части криминальных доходов или шантаж с целью войти в долю подпольных доходов либо получить солидный куш.

Дальше - больше. К примеру, некоторые криминологи считают, что именно грузинские воры «заразили» славянских вирусом политики . В количественном соотношении число славянских и грузинских воров примерно одинаково. Две эти силы нередко сотрудничают друг с другом, хотя в большинстве случае все-таки можно говорить об их противостоянии (как открытом, так и негласном). Базируется это противостояние отнюдь не на национальной почве (преступники, как правило, выступают «за интернационал»), а по причине принципиально разных подходов к пониманию преступных традиций и обычаев.

Например, кавказские воры, в основном грузины, допускают прием в воровскую касту новых преступников за внесение ими определенной денежной суммы в общак. В противовес этому преступники российской обшины с презрением относятся к купленному званию вора в законе. Они считают, что кандидат должен доказать право на присвоение этого титула безупречной воровской жизнью, как это было и раньше. Неслучайно отдельные российские воры презрительно называют грузинских воров лаврушниками или апельсинами, обозначая под этим термином людей, сколотивших свой капитал не воровством, а торгашеством. Славянские воры считают себя преемниками наиболее организованной части преступников-профессионалов дореволюционной России, в то время как кавказские, по их мнению, есть результат широкомасштабной пропаганды воровских обычаев в Грузии в 70-80-е годы, в так называемый период застоя в СССР. (Последний тезис, кстати сказать, не столь уж невероятен. Криминологами-исследователями неоднократно отмечалось, что в семидесятые годы среди молодежи Грузии целенаправленно насаждались воровские традиции, в частности такая, как сбор денег, хотя бы даже в монетах пятикопеечного достоинства, в воровской общак. Причем делалось это прямо в общеобразовательных школах, даже в младших классах. Понятно, что сами деньги как таковые значения не имели.