Марио поспешно налил ему.

– Лед положить?

– Не, сойдет. – Джек отхлебнул глоток. – Я просто глазам своим не поверил: стоит себе у туалетного столика. Потом он пошел в гостиную – я следил за его силуэтом на фоне окна. Я подождал, больше никаких звуков не доносилось. Тогда я вылез из постели, натянул трусы и на цыпочках пошел к двери. Парень включил свет на столе, открыл кейс моей приятельницы и давай потрошить его и складывать, что приглянется, в сумочку, висевшую у него на руке. Я стал незаметно подкрадываться к нему сзади.

– Ну и ну.

– Он был примерно с тебя ростом. В тебе где‑то пять футов шесть дюймов?

– Семь дюймов с четвертью.

– Тогда он малость пониже. И весил на вид фунтов сто тридцать.

– Я вешу сто шестьдесят два, – заявил Марио.

– Так что я решил: справлюсь, если только он не прихватил с собой револьвер.

– Ну и как? Не прихватил?

– И тут он оборачивается, и мы смотрим друг на друга глаза в глаза. Этот парень говорит, так спокойненько: «Держу пари, я попал не в тот номер. Это ведь не тысяча пятьсот пятнадцатый?» Я отвечаю: «И близко не лежало». И что бы ты думал? Он усаживается на стул, достает сигарету и спрашивает: «Не возражаете, если я закурю?» Я спрашиваю: «А что, нервишки разгулялись?» А он: «Просто со мной такого еще не случалось». И прикуривает. Я спрашиваю, неужто он ни разу не попадался. Он говорит: «Под следствием был, но ни разу не осужден. А вы?» Я ему рассказал, что однажды меня сцапали, когда я спекулировал билетами на ипподроме, и содрали двести долларов штрафа. Он говорит: «Не хочу ныть, сам терпеть не могу нытиков, но это я в последний раз, я уже собирался завести дело с моим зятем, будем сдавать машины в аренду». И он так это сказал, что я сразу понял: ему совершенно не охота связываться с этим зятем. Штука в том, что мой зять, Лео, уже тогда уговаривал меня работать в его погребальной конторе. Выходит, у нас с ним было кое‑что общее.

– С этим парнем?

– Ну да, у нас с Бадди. Это он и был, Бадди Джаннет, который теперь лежит мертвый у нас в конторе.

– Раз он был такой коротышка, что же ты его не связал?

– Зачем?

– Позвал бы копов.

Джек отпил очередной глоток, не торопясь с ответом.

– Так ведь бывает. Впервые встретишься с человеком, и он сразу же придется тебе по душе. Чувствуешь симпатию к нему, вроде как у вас с ним есть что‑то общее.

– Да, но он же влез к вам в комнату!

– А разговаривал он так, точно мы с ним спокойно сидели в холле. Это было что‑то новое для меня, такая игра: играй, а там видно будет, куда она тебя заведет. Почему бы и нет?

– Он что‑нибудь украл у тебя?

– У меня ничего не было. Он сказал, что давно следит за Беттибар – она носила дорогие шмотки и золотишко. Он уже побывал в этом номере днем, приходил на разведку. Я спрашиваю: «Зачем же приходить еще раз ночью?» А он говорит: «Когда люди уходят из номера, они ничего ценного в нем не оставляют. Первый раз приходишь, чтобы осмотреться, запомнить, где мебель стоит. Видишь, сейчас она спит, бумажник и украшения положила на туалетный столик, я их сразу взял, и мне не надо шарить по комнате, натыкаясь на все подряд». Он и про меня знал, что меня наняли уже здесь, а не привезли из Нью‑Йорка. Испрашиваю: «Как ты выбираешь своих клиентов, на глазок прикидываешь?» Он говорит: «Нет, я к ним присматриваюсь. В баре, в других местах. Обычно довольно скоро можно понять, у кого что имеется. Эта твоя – пограничный случай, но все же дело того стоило. У нее в бумажнике больше тысячи баксов».