Через некоторое время пелена тумана разорвалась, распалась на серо-голубые клочья и скоро осталась позади. Пилот облегченно вздохнул. Над ними раскинулось чистое холодное небо, а под ними проплывали похожие на куски ваты облака, освещенные первыми лучами солнца.

Пилот сверялся с компасом, пытаясь определить, насколько сильно ветер сносит их в сторону от курса. Время от времени он переговаривался с землей по радио. Радио трещало и сипело, словно кто-то специально пытался производить этот нелепый шум. Гэс еще раз подумал о том, что управлять самолетом не так уж трудно, и что ему нужно купить собственный.

По истечении некоторого времени пилот сообщил, что они летят над штатом Огайо. Гэс посмотрел вниз, но ничего, кроме ровного ватного ковра облаков, не увидел.

— Мы можем без промежуточной посадки долететь до Питсбурга! — прокричал пилот. — Там и заправимся. И погода, может быть, к том) времени улучшится.

Ровный шум моторов действовал усыпляюще. Фэтс, наконец, заснул, стал дремать и Гэс. Сквозь дремоту он слышал переговоры пилота с землей.

— Привет Питсбургу, говорит “Скаут 126 Браво”, нахожусь в десяти милях к северо-западу от города. Прошу посадку.

— Сто двадцать шесть Браво, вас слышу. Аэродром закрыт. Видимость нулевая. Повторяю: аэродром закрыт, видимость нулевая. Предлагаю поворачивать к Вашингтону.

— Спасибо, Питсбург.

Одноглазый пилот начинал что-то сердито насвистывать.

— Дотянем до Вашингтона? — спросил Гэс, пытаясь разобрать, что показывают приборы.

Пилот посмотрел через плечо на Гэса и подмигнул.

— Черт с ним, с этим Вашингтоном. Попробуем добраться до Филадельфии. Знаете, я хочу основать собственную авиакомпанию, и пятьсот долларов сверху, которые вы обещали, мне очень помогут.

— Вы знаете, как туда лететь?

— Знаю. Мы туда доберемся нормально. Нужно лишь немного удачи.

— Удачи? Из меня удача так и прет, — сказал Гэс, рассмеявшись.

— Да? Ну тогда разгоните своей удачей вот те грозовые облака впереди, — сказал пилот довольно мрачно.

— Меня можете здесь высадить, — заявил Фэтс.

Пилот вел самолет по новому курсу, стараясь не думать о массе бурлящих, вздымающихся башнями и тут же разваливающихся облаков; Гэсу, следившему за действиями пилота, нравилась уверенность и быстрота, с которыми тот реагировал на все изменения в обстановке. Так же легко и одновременно осторожно, как ведет самолет, он, наверное, катил бы детскую коляску по парку. Стало темно и совсем холодно.

Самолет трясло, бросало из стороны в сторону, как сорванный с дерева лист. Гэс чувствовал, как внутри у него все поднимается и опускается. Фэтс держался за живот и с закрытыми глазами тихо пел: “Малыш, о малыш, терпеть тебя я не могу, за твою большую ногу, терпеть тебя не могу, за твою большую ногу...”

Теперь их бросало не только из стороны в сторону, но и вниз и вверх, и с каждым броском натиск бури усиливался. Казалось, три мотора самолета не справятся с этим напором. Самолет оказался в полной власти бушующей грозы. Пилот сохранял внешнее спокойствие даже тогда, когда самолет вставал на крыло. Он делал все возможное, чтобы сохранить контроль над машиной, отказываясь признавать, что существуют силы намного могущественней трех мощных моторов, которые упрямо продолжали нести самолет вперед.

Самолет швыряло к поднебесью, потом низвергало вниз; крылья тряслись и, казалось, вот-вот обломаются; весь самолет стонал и трещал, а Фэтс продолжал петь свою идиотскую песенку:

Малыш, малыш, тебя я ненавижу,

Из-за твоих ног солнца я не вижу...

Гэс всматривался в окружающие их облака, надеясь увидеть хоть какой-то просвет.

Совсем рядом ослепительно вспыхнула молния.