— А, вот теперь припоминаю. Вы тогда женились на Моди Коберман, так? — сказал Гэс. — Скажите мне, засуха много наделала вам бед?

— Лучше сказать — окончательно нас погубила. Коровы болели. Зерно не всходило. У меня было двадцать акров земли, а теперь это все перешло Хундертмарксу.

— И что он будет делать с этой землей?

— А что он делает с остальными нашими фермами? Получит на все земли федеральные дотации, наймет людей, пригонит тракторы и будет все это обрабатывать. У меня остается небольшой клочок земли. Благодаря ему и содержу всю семью. Но если Хундертмаркс заграбастает все, тут, вокруг Додж-Сити, фермеров не останется. Все пойдут в издольщики.

— А как дела у Брюеров, Линквистов? Кого я еще помню?.. А, Поффенбургов? Как они поживают?

— Все сидят на федеральной помощи. Многие перебрались в Калифорнию. А что делать?

Джек вывел машину за город. Открылась безрадостная картина: заброшенные дома, пустые поля, занесенные пылью, полное запустение. Оставленные дома и постройки выглядели как гробницы тяжелому труду, который их возводил.

— Ну, может быть, после дождя все тут будет выглядеть не так мрачно, — сказал Бенни Пикок.

— Все еще вернется, — добавил один из фермеров на заднем сиденье. — Пройдет дождик — и все зазеленеет.

— Теперь мы наученные. Надо всегда откладывать кой-какие деньжата про черный день.

На некоторых фермах были еще видны следы жизни — висящее на веревках изношенное белье, постиранная потертая одежда; тощие цыплята, гоняющиеся за кузнечиками; исхудалые коровы, грызущие деревянные столбы заборов; женщина, одетая в старый мужнин комбинезон — последнее платье нужно беречь — и машущая вслед проезжающей машине; фермер, копающийся со своими сыновьями в земле и даже не поднявший головы...

На пути к холмам Гошен Гэс заметил во дворе какой-то фермы группу людей; вокруг стояли телеги, повозки и несколько машин.

— Это ферма Армсберов, — пояснил Бен, печально покачивая головой. — Похоже, что и они уже продают свою ферму.

— А ну давай подъедем, — грозно сказал Гэс. — Посмотрим, что там такое.

Джек свернул с дороги и, заехав на территорию некогда процветавшей фермы, остановился у казенной машины шерифа Дарби.

Дарби держал в руках какие-то бумаги; рядом с ним стоял Хундертмаркс, посматривающий на собравшихся людей и, наверное, прикидывающий в уме, какой доход он сможет извлечь из всех тех земель, которые скупил. Маленькое такое слово — доход, а столько в нем приятного смысла!

Гэс окинул взглядом те вещи, которые вынесли на продажу: на кухонном столе, выставленном во дворе, стояла вся посуда семьи; рядом — аккуратно сложенные одеяла, простыни, подушки... Рядом с кучей вещей стояли старый фермер и его работник. Они потеряли все — теперь оставалось лишь подсчитать, подписать бумаги и уехать.

— Ну, ладно, — сказал шериф. — Мне это все очень неприятно, как и всем остальным, но закон есть закон.

Шериф бросил взгляд на Гэса, который кивнул ему. Потом продолжил:

— Мне зачитать, что говорится в этих бумагах?

— А в них говорится, что можно разорять людей? — спросил Гэс.

Дарби взглянул на банкира.

— Начальная цена на эту землю — двести пятьдесят долларов, плюс восемьдесят долларов процентов. Всего вместе — триста тридцать три доллара, — сказал Хундертмаркс.

— А если кто-нибудь выставит такую сумму? — спросил Гэс.

— Я выставлю, — сказал Хундертмаркс, — не волнуйтесь.