— Разве я тебе не объяснял? Здесь не важно, чего ты хочешь или не хочешь, — сказал Джим, рассмеявшись. — Здесь важно, сколько ты получишь. И все, равно, каким способом.

— Есть другие способы зарабатывать. Я сам буду выбирать себе подругу и не позволю, чтоб выбирали меня.

— Открывайте дверь, мистер Высокий и Могучий Красавец-Недотрога, — произнес Джим торжественно, но с улыбкой. — А потом держись.

Гэс впустил посетительницу по всем правилам учтивости, как его учили: легкий поклон, приглашающий жест рукой. Но твердо решил ни в коем случае не встречаться с ней взглядом. А она, войдя, остановилась рядом с Гэсом и, рассмеялась, обнажив при этом острые белые зубы, которые сверкнули особенно хищно, в обрамлении губ, выкрашенных розовато-лиловой помадой.

Гэс чувствовал, что попал в западню. Она стояла в проходе, и он не мог закрыть дверь.

— Ну-ка, парень, — промурлыкала она, — взгляни на меня. Я — Ронда Хельбаум.

Гэс был сердит, но, подняв на нее глаза, постарался не показать своих чувств и подавил гнев. По его представлениям, она была развязной и нахальной женщиной.

— Добро пожаловать в “Клуб Ирландского Петуха”, — сказал Гэс вежливо, но совершенно отстраненно. — Пожалуйста, проходите побыстрее внутрь.

Гэс чувствовал на себе восхищенный взгляд Джима, которому очень понравилось то, с какой учтивостью, твердостью, обходительностью и уверенностью в себе повел себя новичок.

Она повиновалась; выражение презрительного высокомерия слетело с ее лица; теперь на нем можно было прочитать задумчивость, удивление и любопытство.

— Послушай, чемпион, — сказала она тихо, — ты же как настоящее могучее дерево, а?

— Я всего лишь наемный работник, мэм, — ответил Гэс.

— Ты живешь здесь? — спросила женщина и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Где? Там, за кухней, в комнатке Джима?

Гэс утвердительно кивнул головой:

— Похоже, вы все тут знаете не хуже меня.

— Знаю? Не смеши меня, конечно, знаю. — Она рассмеялась. — Один из моих бывших мужей владел этой дырой, когда алкоголь позволяли продавать еще легально. Так что это место мне очень хорошо знакомо.

И широко махнув своим крупом весьма внушительных размеров, она отправилась в глубь зала, сизого от дыма, наполненного шумом голосов, взвизгиваниями саксофона, пассажами кларнета и тромбона оркестра “Канзас-Сити Джаз”.

— Ну что? — сказал Джим многозначительно.

— А ничего, — ответил Гэс. — Она твоя. Пользуйся на здоровье.

— Нет, нет, эта штучка не по мне, — засмеялся Джим. — Можешь прокатиться с ней на халяву.

— А что, если я не захочу?

Джим не успел ответить — в дверь снова позвонили. Он посмотрел в глазок и объявил:

— Мистер Корнелиус Ливермор, большой человек в торговле сельхозпродуктами.

Гэс открыл дверь.

— Слушай, Джим, — сказал Гэс после того, как человек с красными прожилками на щеках, затянутый в корсет, прошел в зал, — объясни, как ты отгадываешь, кто чем занимается? Ты что-нибудь понимаешь в торговле зерном и всем таким прочим?

— Ничего не понимаю. Но знаю, что сейчас на этом можно заработать большие деньги. Если покрутиться, конечно. Купил дешево, продал подороже.

— Ага, теперь я понимаю, что происходит с пшеницей у нас в графстве Форд. Представляешь, там какой-нибудь фермер вкалывает как вол, от зари до зари, и заставляет работать как рабов свою жену, своих детей.