В одном из них — точнее, в третьем по правой стороне улицы, — сегодня давали рок-мюзикл под патетическим названием «Справедливости!». Гастроли прошли, что называется, «на ура», и когда было объявлено о серии спектаклей в Нью-Йорке, ожидалось, что их ждёт точно такая же судьба. Премьера состоялась прошлым вечером, и даже самый распоследний нью-йоркский критик посчитал себя обязанным дать в своей колонке восторженный отзыв. На следующий день народ повалил валом, и очередь за билетами чуть ли не до вечера извивалась по всему кварталу. Продюсеры, не ожидавшие подобного ажиотажа, оказались совершенно неподготовленными к такому притоку наличности, и теперь дневной выручке предстояло провести всю ночь в театральном сейфе. Точнее, всего лишь часть ночи, поскольку один из «чернокожих братьев», певший в хоре, шепнул словечко руководству Движения, которое тут же направило Германа, Фила, Вэна и Джека для экспроприации оных. Они встретились в конце дня, тщательно изучили составленный «братом» план театра, выработали свой собственный и… теперь приводили его в исполнение.

В вестибюле стоял всего один билетёр — невысокий коренастый человечек в тёмно-синей форме. Высокомерно взглянув на вошедших Германа, Вэна и Джека, он процедил сквозь зубы:

— Чем могу вам помочь?

— Ты можешь повернуться, — негромко сказал Вэн, показав ему пистолет. — Или я снесу тебе башку.

— Боже! — простонал билетёр, побледнел и, приложив руку ко рту, попятился от двери.

— Ну вот, теперь-то уж он точно белый, — усмехнулся Герман. Он даже не стал доставать пистолет, а только надел маску. Это была обыкновенная чёрная полумаска вроде той, что носил Одинокий Всадник в комиксах.

— Повернись, — угрожающе прорычал Вэн.

— Ты лучше делай, что он говорит, — посоветовал Герман билетёру. — Я-то парень добрый, а вот он…

Билетёр послушно повернулся.

— Что вам нужно? Мой бумажник? Пожалуйста. Вовсе не обязательно делать мне больно. Я не хочу никаких…

— Я просто хочу, чтобы ты вёл себя тихо, — сказал Вэн. — Сейчас мы пройдём внутрь, повернём налево и поднимемся по лестнице. Ты идёшь первым. Не вздумай строить из себя героя, потому что мы будем прямо у тебя за спиной.

— И не собираюсь. Я не хочу быть…

— Просто иди. — Вэн легонько подтолкнул его пистолетом. Как обычно, во время «работы» он производил настолько сильное впечатление матёрого профессионала, что его жертвы помимо своей воли начинали охотно выполнять его приказания, не желая выглядеть в его глазах жалкими любителями.

Билетёр покорно зашагал вперёд. Вэн спрятал пистолет в карман и нацепил маску. Джек и Герман тоже были в масках, но случайный свидетель, наблюдающий, как они идут по полутёмному фойе театра, вряд ли заметил бы это.

Тем временем хор на сцене затянул песню:

«Свобода эта мне дана, мне дана, мне дана. Свобода эта мне дана. Свобода эта тебе дана, тебе дана…»

Ступени лестницы были покрыты тёмно-красным ковром. Поднявшись наверх, Вэн толкнул билетёра, чтобы тот поворачивал направо, и они, пройдя мимо последнего ряда кресел ложи и через вторую дверь, поднялись по узкой лестнице в бухгалтерию.

В комнате было шесть человек. Две женщины и мужчина, сидевшие за столами, считали деньги с помощью счётных машинок. Трое мужчин с пистолетами в кобурах были одеты в форму частной охранной фирмы. Едва распахнув дверь, Вэн дал билетёру подножку, одновременно толкнув его в спину, и тот с жалобным воплем полетел на пол.