— Как-нибудь надо нам встретиться, — смеясь, сказал я.

— Ага. Выпить-закусить. Отметим дело.

В следующем выпуске появилась его статья о самодельных чудесах и вдребезги разбила репутацию Кальдера, а также немало продвинула восстановление репутации Сэнд-Кастла. В очередном выпуске прогремел третий гонг (Сэнд-Кастл непоколебим!), и Оливер благодарно сообщил, что доверие к его жеребцу и к его конному заводу опять окрепло. Две трети номинаций уже заняты, а на остальные продолжают поступать заявки.

— Один из заводчиков, чья кобыла сейчас жеребая, угрожает подать на меня в суд за недосмотр, но ассоциация чистопородного разведения старается его отговорить. Да он ничего все равно не сделает, пока не приговорят Шона и пока не родится жеребенок, и я молю Бога, чтобы уж он-то оказался нормальным.

С точки зрения банка его дела наладились. Правление согласилось продлить срок ссуды еще на три года, и Вэл, Гордон и я разработали шкалу процентов, по которой Оливер мог расплачиваться без ущерба для себя. В конечном счете все опиралось на жеребца, но если его потомство докажет, что унаследовало его быстроту, Оливер в конце концов достигнет успеха и уважения, которых добивался.

— Но давайте, — однажды с улыбкой заявил Генри, доедая жареную баранину, — давайте не будем становиться завсегдатаями скачек.

Как-то в понедельник утром Гордон сообщил в офисе, что вчера повстречал Дисдэйла — они обедали в ресторане, который нравился им обоим.

— Он очень смутился при виде меня, — сказал Гордон. — Но я должен был с ним поговорить. Он в самом деле не знал, вы понимаете, что Кальдер такой плут. Он сказал, что ему не верилось, до сих пор с трудом верится, что исцеления не были исцелениями и что Кальдер действительно убил двух человек. Он был очень подавлен, насколько это возможно для Дисдэйла.

— Наверное, — осторожно сказал я, — вы не спросили его, случалось ли раньше, что они с Кальдером покупали, лечили и продавали заболевших лошадей? До Индийского Шелка?

— Спросил, в точности как вы подумали. Но он говорит — нет. Индийский Шелк был первым, и Дисдэйл довольно уныло сказал, что, видимо. Кальдер и Ян Паргеттер не могли видеть, как затраченное время и усилия пропадают впустую. И когда Ян Паргеттер не смог уговорить Фреда Барнета обратиться к Кальдеру, Кальдер подослал Дисдэйла просто купить лошадь.

— И это отлично сработало.

Гордон кивнул.

— А еще Дисдэйл сказал, что Кальдер, как и сам Дисдэйл, был ошарашен, узнав, что именно «Эктрин» ссудил средства для покупки Сэнд-Кастла. В газетах об этом не упоминалось. Дисдэйл попросил передать вам, что, когда он сообщил Кальдеру о том, чьи на самом деле деньги, Кальдер принялся повторять «О Господи» и весь вечер ходил из угла в угол, и выпил гораздо больше обычного. Дисдэйл не понимал, в чем дело, и Кальдер не собирался ему говорить, но Дисдэйл думает, что Кальдера совесть мучила. Ведь он наносил удар по «Эктрину», а Эктрин спас ему жизнь.

— Дисдэйл, — сухо заметил я, — все еще пытается оправдать своего кумира.

— И свое восхищение им, — согласился Гордон. — Но, возможно, это правда. Дисдэйл говорит, что Кальдер действительно вас любил.

Любил. И прощения просил, и едва не убил. Все вместе.

Свобода движений постепенно возвращалась; с плеча и руки наконец-то сняли фиксирующую повязку, и благодаря физиотерапевтическим процедурам, упражнениям и массажу медленно восстанавливалась и сила.

С лодыжкой дела обстояли не так хорошо. Прошло более четырех месяцев, но я все еще был вынужден носить повязку, правда, теперь это был не гипс, а система из алюминия и ремней, позволяющих немного двигать ногой.