Не сказать, чтобы вся эта ситуация меня не озадачивала… я просто была напугана до смерти!

Но пока мои ноги держали меня, а тело не подавало признаков приближающейся кончины, я решила сохранять остатки оптимизма и рассчитывала списать всё на осеннюю депрессию. Вот только лучше мне не становилось — напротив, чем больше я тянула с профессиональным лечением, тем больше прогрессировала моя странная болезнь. Апатия и тоска стали постоянными спутниками моей жизни; за две недели я успела рассориться со всеми своими подругами и даже отпугнуть от себя двух потенциальных ухажёров. Мне было плохо. Физически и духовно. В тот день, когда я вернулась домой после «узнавания» своего отражения в зеркале, я несколько часов провела в постели с кружкой горячего чая и даже не заметила, как полный стакан стал абсолютно холодным. Меня морозило. Я ощутила сильную потребность выйти туда, где так же сыро и слякотно, как на моей душе. Я выползла на улицу. Я даже не заметила, что сделала это босиком, оставив тёплые ботинки на пороге. Я шла туда, куда звала меня моя тоска, я ощущала странную сосредоточенность на цели. Я даже не удивилась, когда обнаружила себя на пожарной лестнице одного из домов. Я вполне осознавала себя, когда подлезала к окну одной из квартир, понятия не имея, как я вообще держусь на кирпичной стене. Я заглянула внутрь квартиры и увидела старика, сидящего в кресле-качалке. Он смотрел в стену немигающим взглядом и был полон той же печали, что и я. Я разделяла его грусть, я хотела ему помочь, я чувствовала, что смогу освободить его от этой муки. Я ощутила, как по моим щекам катятся слёзы; впервые за все эти дни я начинала чувствовать себя свободной от этого горя; я всхлипнула, глядя на то, как старик водит по стене невидящим взглядом и хочет уйти, освободиться от этих оков… и я закричала! Закричала так, как кричат матери, когда рожают своё дитя! Закричала так, как кричат самки, защищая своих детёнышей от хищников. Закричала так, что во всём районе затрещали стёкла. Когда воздух в лёгких закончился, я ощутила, что больше не хочу плакать. Я почувствовала внутри себя лёгкость. Я сделала своё дело.

Я спрыгнула на землю с невесть какого этажа, прошла до своего дома, открыла дверь, которую даже не заперла на ключ, когда уходила, забралась в кровать и уснула. Уснула глубоким и лечебным сном. Я сделала это. Я указала дорогу. Теперь всё будет хорошо…

На следующий день я проснулась раньше будильника, заварила себе крепкий кофе, добавила в него сливок, сахара, поняла, как соскучилась по его вкусу, выпила, оделась, накрасилась и пошла на работу… останавливая свою ногу на самом пороге.

Сахар? Сливки? Я чувствую вкус продуктов?..

Я сделала шаг назад и ещё раз посмотрела на свою квартиру. Всё здесь было как прежде — диван, кухонная стойка, телевизор, полки с книгами, шкаф в пол стены, дверь в ванную… Я опустила взгляд на пол и увидела грязные следы. Свои грязные следы — о как я была бы рада, обнаружив следы Йети! Но это была грязь от моих стоп.

Я медленно стащила с ног ботильоны и прошла внутрь квартиры. Следы от грязи шли прямёхонько к моей постели… Я откинула покрывало и чуть не застонала.

Бельё придётся менять.

Твою ж часовню! Я что, действительно вчера ходила босиком?! По улице?!?

Я встряхнула головой и вновь присосалась к соломинке.

— Как думаешь, Кать, дьявол существует? — негромко спросила у подруги.

Катя на некоторое время замерла, а затем посмотрела на меня очень странным взглядом.

— Конечно существует, Тая, и он ждёт тебя.

Я вздрогнула и отпрянула от неё.

— Ждёт — не дождётся, — покивала Катя, а потом фыркнула, — Ты что, упилась уже?

— Это был первый коктейль, — процедила я.

— Считай, что он был первым и последним — за твоей спиной наш любимый босс.