|
Мой ледник наполняется настоящим льдом. Горячего водоснабжения у меня тоже нет, а готовлю я на маленькой дровяной печке. Я затопил ее и подогрел себе супа — больше в доме, похоже, ничего не осталось. Потом сел за стол и за едой просмотрел почту. Все как обычно. Олухи из "Бест Бай" продолжили свои идиотские попытки продать мне новейший ноутбук, мобильник или плазменный телевизор — несмотря на мои неоднократные устные и письменные заверения в том, что у меня нет электричества, так что они могут не тратить сил понапрасну. Еще пришло два чека — один от чикагского полицейского управления за помощь Мёрфи в одной истории с контрабандой — один час в прошлом месяце. Второй, на куда более увесистую сумму — от нумизмата, который ухитрился уронить альбом с наличностью давно не существующих стран за борт своей яхты в озеро Мичиган и воспользовался услугами единственного в "Желтых Страницах" чародея для того, чтобы отыскать его. Последним в сегодняшней почте оказался большой желтый конверт, и на мгновение на меня накатила волна дурноты, стоило мне увидеть надпись на нем. Собственно, в самой надписи не было ничего особенного: бездушные, аккуртные как на плакате в детском саду буквы. Мое имя. Мой адрес. И ничего больше. Ничего особенного — и все же надпись эта наводила на меня совершенно иррациональный ужас. Не знаю, что именно заставило сработать мои инстинкты — может, как раз отсутствие в ней чего-либо мало-мальски особенного. На мгновение мне показалось, что я ударился в панику без всякой на то причины, что текст просто набран на компьютере, но тут же заметил легкое утолщение на последней букве моей фамилии, отличавшее ее от остальных "н". Собственно, и утолщение-то это тоже отличалось безупречностью — значит, его выполнили преднамеренно. Для того, чтобы я понял: это написано рукой, но не человеческой. И уж во всяком случае не каким-нибудь лазерным принтером из "Уолл-Марта". Я положил конверт на столик и некоторое время просто смотрел на него. Не пухлый — максимум несколько листков бумаги. Значит, вряд ли это бомба. В смысле, вряд ли это ультрасовременная бомба — из тех, которые против чародеев практически бесполезны. Более примитивная по устройству бомба могла бы и сработать, но она и размерами больше. Но, конечно, никто не отменял возможности покушения с помощью магии. Я придвинул к конверту левую руку и попробовал прощупать его своими чародейскими чувствами, но сосредоточиться в нужной степени не смог. Поморщившись, я стащил с левой руки перчатку, открыв взгляду изуродованные ожогом пальцы. Обжег я руку примерно год назад — так сильно, что врачи, к которым я обращался, настоятельно советовали мне ампутировать ее. Я не отдал свою руку на растерзание — в основном, по той же причине, по которой я до сих пор разъезжаю на древнем "Фольксвагене": какая-никакая, эта машинка моя, и пошли все к черту. И все же на пальцы мои трудно смотреть без содрогания — да и вообще на всю мою левую руку. Шевелить пальцами у меня получается с трудом, но я как смог растопырил их и попробовал пощупать ауру магических энергий вокруг конверта еще раз. С таким же успехом я мог и не снимать перчатки. В конверте не обнаружилось ничего неожиданного. Никаких пакостных ловушек. Что ж. Повода оттягивать я не находил. Зажав конверт своей почти беспомощной левой клешней, я правой разорвал его и вытряхнул содержимое на стол. Из конверта вывалились три предмета. Во-первых, цветная фотография восемь на десять сантиметров, с которой на меня смотрела Кэррин Мёрфи, руководитель отдела специальных расследований чикагской полиции. Правда, одета она была не в полицейскую форму и даже не в обычный свой небрежно-деловой наряд. Она щеголяла в куртке с эмблемой Красного Креста и бейсбольной кепке, а в руках держала абсолютно противозаконный обрез. |
