Ангел, словивший плюху первым, быстро пришел в себя, взревел и превратил свой боевой костюм в доспехи Ярость Бога, а свои дубины в два огненных меча. Барби сразу же стало понятно, что это один из ангелов-карателей Высших, которых те бросили в бой против тех ангелов, которых они же и подвигли на восстание против Метатрона. Этот ополоумевший придурок со своими мечами, от которого моментально рванули во все стороны и ангелы, и демоны, но не люди, мог наделать множество бед и фея моментально ринулась в бой. Ей преградил путь здоровенный, радостно ухмыляющийся демон, но она отмахнулась от него, как от мухи, и тот мухой полетел через весь зал и с хрустом вмазался в бетонную стену, чтобы кровавой соплёй стечь по ней на пол. Стремительной молнией слетев вниз, Барби превратила свою волшебную палочку не в нагинату, это было бы слишком, а в боевой радужный шест, отринула от себя всех остальных парней, вооруженных преимущественно одними только бейсбольными битами, и вступила в бой. Ей противостоял очень опытный и искушенный противник, огненные фламберы которого, словно ожили. Однако, радужный боевой шест феи всё же была куда стремительнее, а удары очень сильными. А ещё удары боевого шеста следовали с пулемётной частотой.

Плохо было только одно, доспехи Ярость Бога, считающиеся одними из самых мощных, наносили по Барби сильнейшие ответные удары и потому её магическое платье то и дело вспыхивало, но тут же гасло, хотя в нём и выгорали дыры. Ну, они тут же затягивались, но при этом отдельные части тела феи временами оказывались обнаженными и ангел, глядя на это, громко хохотал. До тех пор, пока радужная дубина не влетела в его пасть, выбивая зубы. Ангел взревел, словно целая толпа демонов, и ринулся на фею, стремясь навалиться на неё всей массой и испепелить своими доспехами, за что и был немедленно наказан. Фея на несколько мгновений превратила боевой шест в радужную нагинату и с огромной силой прошлась как по доспехам, так и по оружию ангела. Изрубленные в капусту доспехи свалились с мощного, полуобнаженного тела ангела на каменный пол дымящимися лохмотьями, а оба фламбера превратились в ржавые обрубки, после чего фея, одетая так, словно она и не вступала в бой, отошла назад и сделала остальным бойцам жест, говорящий: — «Ребята, он ваш. Продолжайте.» В желающих продолжить недостатка не было, но перед ангелом снова вырос Дед Федя и взревел:

— Ах, ты волчина позорная! На девочку, на ребёнка, с мечами? Да, я тебя за это, козёл, щас отпетушу!

Ну, исполнять свою угрозу в полном объёме Дед Федя не стал, но зато принялся метелить ангела просто по чёрному, очень сильно, изобретательно и с огромным энтузиазмом, показывая тому весь свой ассортимент боевых приёмов. Хотя ангел и пытался дать ему отпор, к его страху выяснилось, что человечек-то чуть ли не вдвое сильнее. То же самое быстро почувствовали на себе и все остальные хулиганы и особенно пиявки, которых Белый пометил чёрной, хорошо заметной аурой. Вот их-то били с особым азартом, причём преимущественно женщины, которым сразу же стало ясно, кто перед ними. Визжали те, как резаные, и в конце концов хулиганьё смекнуло, что им пора сматывать удочки, пока их тут не втоптали в гранитные плиты пола тяжелыми, кованными магической сталью, башмаками. Ну, а поскольку все они были природными магами и отлично умели сбегать с поля боя, то и сделали это тотчас, как только ангел, избиваемый Дедом Федей, взревел, шепелявя во всю глотку:

— Отфодим!

Да, как же, не для этого сюда пришла септурма феи Барби, чтобы дать подонкам так просто сбежать.