Изменить размер шрифта - +
И забывал, что правительство ничего подобного не делало и не присваивало себе подобных прав. Доктор Грантли совершил обычную ошибку, приписывая правительству, бессильному в делах такого рода, действия парламента, в делах такого рода всемогущего.
 И все же, хотя архидьякон был убежден, что эти перемены лишили пост смотрителя барчестерской богадельни прежней славы и почета, что вмешательство либералов осквернило это заведение, что уменьшение содержания, старухи и прочие новшества значительно изменили все к худшему, он был достаточно практичен и вовсе не желал, чтобы его тесть, имевший сейчас лишь двести фунтов в год на все свои нужды, отказался от этого поста, пусть даже оскверненного, уже не почетного и поставленного под нежелательный чиновничий контроль.
 Итак, мистер Хардинг решил вернуться в свой старый дом при богадельне и, надо признаться, по-детски этому радовался. Уменьшение содержания его нисколько не трогало. Экономка и старухи несколько угнетали его, но он утешился мыслью, что городским беднякам это принесет пользу. Ему была немного неприятна мысль, что его возвращение в богадельню будет как бы милостью нового епископа, которую к тому же придется получить из рук мистера Слоупа, но архидьякон заверил его, что ни о какой милости тут не может быть и речи. Назначение прежнего смотрителя все считают само собой разумеющимся. Вот почему мистер Хардинг без колебаний объявил дочери, что вопрос о его возвращении в их старый дом можно считать решенным.
 — И тебе не надо будет просить об этом, папа.
 — Разумеется, нет, милочка. Не могу же я просить о чем-либо епископа, с которым почти не знаком. И, конечно, я не обращусь к нему с просьбой, исполнение которой, возможно, зависит от мистера Слоупа. Нет! — добавил он с несвойственным ему жаром.— Я буду очень рад вернуться в богадельню, но я не вернусь туда, если об этом мне нужно будет просить мистера Слоупа.
 Эта гневная вспышка была неприятна Элинор. Мистер Слоуп не стал ей симпатичен, но она поверила, что он питает к ее отцу большое уважение, и считала, что их отношения не должны быть враждебными.
 — Папа,— сказала она,— мне кажется, ты неверно судишь о мистере Слоупе.
 — Неужели? — спокойно спросил он.
 — Мне кажется, что да, папа. Я думаю, произнося проповедь, которая так рассердила архидьякона и настоятеля, он вовсе не хотел проявить неуважение к тебе.
 — Я, милочка, и не предполагал этого. И не задавался вопросом, хотел он этого или не хотел. Такой пустяк не заслуживал бы внимания, а тем более внимания капитула. Но боюсь, он проявил неуважение к установленному ритуалу англиканской службы.
 — Но ведь он мог считать своим долгом открыто выступить против того, что настоятель, и ты, и все мы здесь одобряем?
 — Вряд ли долг молодого человека — грубо нападать на религиозные убеждения священнослужителей старше его и возрастом и саном. Простая вежливость, не говоря уж о терпимости и скромности, требовала, чтобы он промолчал.
 — Но мистер Слоуп сказал бы, что в подобных делах он не может молчать, не нарушая велений своего Творца.
 — И не может быть вежлив?
 — Этого он не говорил, папа.
 — Поверь, детка, слово божье не требует, чтобы христианские священнослужители оскорбляли убеждения или даже заблуждения своих братьев; и религия, как всякое иное призвание, только выигрывает от вежливости и такта. Как ни грустно, я не нахожу оправданий для проповеди мистера Слоупа. А теперь, милочка, надень-ка шляпку, и мы прогуляемся по саду богадельни. С тех пор как мы оттуда уехали, у меня ни разу не хватило духу даже заглянуть туда. Но теперь — другое дело.
 Элинор позвонила, отдала множество распоряжений относительно драгоценного младенца, которого скрепя сердце покидала на целый час, и отправилась вместе с отцом посетить богадельню.
Быстрый переход