Поздно вечером, в гостинице, вспоминая проведенный на заводе день, Иван Павлович не испытывал сожаления оттого, что дал волю прямоте и резкости суждения. Наоборот, он чувствовал удовлетворение — «глетчерный способ» разоблачен почти на корню. Правда, произведены затраты, отвлечены усилия умов и рук. Ну ничего, могло быть и похуже.

Бардин ошибся, случилось похуже…

В начале 1951 года Ремин появился в центре. По-видимому, основательно подготовившись и заручившись поддержкой некоторых неспециалистов, но весьма ответственных товарищей из Кемерова, автор «великой идеи» буквально атаковал Министерство черной металлургии. До Ивана Павловича дошли сведения и об этом. Подивился. Но не Ремину, а тем из Кемерова, кто его поддерживал. В чем тут дело? Он пытался психологически разобраться в поступках этих людей и в конце концов пришел к выводу: кто-то в Кемерове захотел отличиться, покрасоваться перед центром: «Мы, в Кемерове, не даем похоронить «гениальную идею». Своеобразный способ очковтирательства!

Не так-то просто оказалось отмахнуться от напористого «изобретателя», и Министерство черной металлургии под нажимом различных инстанций создало комиссию для проверки «глетчерного способа» получения металла. И вот Бардин снова держит речь, на этот раз не на заводе, а среди большой группы официальных лиц. Иван Павлович краток. Он не изменил своего мнения о проекте и об установке Ремина: «Проекту не верю, цифры подтасованы, непрерывного способа не получается, и вся идея в целом — мертворожденный ребенок».

Комиссия резко забраковала реминскую затею. Казалось бы, все… Однако не тут-то было, не таковский был Ремин, чтобы признать себя поверженным. В ход была пущена демагогия. Бардин — рутинер! Он шельмует новаторов! Случилось такое, что потрясло Ивана Павловича до глубины души. Его вызывают на ответственное заседание, где предстоит держать ответ по делу Ремина.

А на заседании события приняли скверный оборот. Наступление вел один из присутствующих, взявший сторону Ремина, он не стеснялся в выражениях, обвиняя Бардина в самых тяжелых грехах.

Иван Павлович испытывал странные ощущения. На него навалилась давящая тяжесть, от которой минутами становилось совсем плохо; были такие мгновения, когда ему казалось, что у него отнялся язык. Может, он просто испугался, по-человечески испугался? Да, наверное, что-то похожее на такое состояние пришло к нему, но оно было мимолетным, и чем больше на него кричали, чем яснее он видел, что как специалист он сегодня совершенно не существует, тем быстрее приходило к нему душевное равновесие и чувство гражданской ответственности.

— Вы не имеете права игнорировать наше мнение, — говорили Бардину.

«Право — это одно, другое дело — мой долг», — возражал он.

— Наше мнение: новый металлургический процесс имеет большое государственное значение.

— По своему положению я обязан изложить свою точку зрения — как я себе представляю этот процесс и что думаю о нем, — закончил Бардин.

…На этом ответственном заседании Иван Павлович не смягчал формулировок. Он снова резко осудил реминскую затею и подчеркнул, что не верит в ее жизненность. Однако слова некоторых присутствующих о «большом государственном значении» оказали магическое действие на специально созданную комиссию. Она предвзято подошла к изучению «дела Ремина» и представила материалы для наказания не прямых виновников растрачивания государственных средств впустую, а тех, кто твердо стоял на своем мнении.

Позднее Иван Павлович с горечью вспоминал о делах, связанных с «глетчерным способом». Ремин оказался халифом на час.

В борьбе с Реминым Иван Павлович использовал все активные средства и, не добившись успеха, исключил себя из состава тех специалистов, которые должны были способствовать продвижению идеи «глетчерного способа».