В глазах девушки появились слезы.

— Не подходи ко мне, — напомнил он. — Я люблю тебя.

Дженни кивнула:

— Я действительно люблю тебя. И… И я понимаю, насколько опасной я могу быть для тебя. Все время была… — Она зарыдала. — Я понимала, что должна быть от тебя подальше. Но больше не могла выдерживать этого. Как и сейчас.

— Ладно, все прошло, — сказал Дейсейн. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты не захватила с собой случайно пистолет? Ведь это оружие более эффективно, а пуля быстра.

Дженни топнула ногой.

— Джил, ты невыносим!

— Неужели?

— Ты ведь изменился, да? — прошептала девушка. — Неужели ты не чувствуешь ничего…

— Я по-прежнему люблю тебя, — перебил ее Дейсейн. — Не подходи ко мне. Я люблю тебя.

Дженни прикусила губу.

— Разве не было бы милосердно сделать это во время сна? — продолжал он изводить девушку. — И я бы тогда никогда не узнал, кто…

— Хватит!

Внезапно Дженни сорвала с себя зеленый халат, под которым оказалась белая ночная рубашка, отделанная по краям кружевами. Она стянула через голову ночную рубашку и, бросив ее на пол, осталась стоять обнаженной перед Дейсейном, глядя на него сверкающими глазами.

— Видишь? — спросила она. — Здесь нет ничего, кроме женской плоти! Ничего, кроме женщины, которая любит тебя. — Слезы текли по ее щекам. — В моих руках нет яда… О Джил… — Она зарыдала.

Дейсейн заставил себя отвести взгляд в сторону. Он знал, что не может смотреть на нее — такую милую, изящную, желанную — и сохранять при этом холодную голову, способную рассуждать. Она была прекрасной и смертельно опасной одновременно — последняя приманка, которой пыталась завлечь его в свои сети Сантарога.

У двери донеслось шуршание одежды.

Дейсейн повернулся.

Она снова стояла, уже одетая в зеленый халат. Щеки ее рдели, губы дрожали, глаза опущены вниз. Дженни медленно подняла глаза и встретилась с его взглядом.

— Я не стыжусь твоего присутствия, Джил, — начала она. — Я люблю тебя. Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких тайн — тайн плоти… и вообще каких-либо тайн.

Дейсейн попытался проглотить комок, застрявший в горле. Богиня оказалась уязвимой. И от этого открытия его грудь сжалась от боли.

— Я хочу того же, — сказал он. — Джен… лучше тебе сейчас оставить меня одного. Если ты не сделаешь этого… я просто могу схватить тебя и изнасиловать.

Она попыталась улыбнуться, но не смогла, потом повернулась и выбежала из комнаты.

Дверь с шумом захлопнулась. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом дверь снова открылась, и Дейсейн увидел Паже, стоявшего в проеме и выглядывавшего в коридор. Потом Дейсейн ясно расслышал звуки закрывающихся дверей лифта. Паже зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Что произошло между вами? — спросил он.

— По-моему, мы просто поссорились, а затем помирились, — ответил Дейсейн. — Хотя я не уверен.

Паже прокашлялся. Дейсейну показалось, что его круглое лицо выражает уверенность, однако не похоже, чтобы доктор над чем-то усиленно думал, Дейсейн в этом нисколько не сомневался. Как бы то ни было, но тут же это выражение исчезло, а в широко раскрытых глазах появился интерес к Дейсейну.

— Вы выглядите гораздо лучше, — заметил Паже.