Грюнфельд задумчиво потер кончик носа.

— На вашем месте я бы хорошенько подумал, прежде чем отказываться… Я полагаю, нам стоит попробовать убедить вас. Правда, Минкс? Он слишком красивый парень, чтобы просто так, с легкостью отказаться от жизни, как ты считаешь?

— Да! Пожалуйста, Лью, дай ему несколько часов на размышления!

— Решено. Я даю вам двенадцать часов, Мэннеринг. Этого более чем достаточно.

— Даже слишком много. Я, знаете ли, наверняка останусь при своем мнении.

— Повторяю еще раз: хотите жить — должны дать согласие сообщать нам о намерениях полиции.

— О, я прекрасно вас понял. Но прежде чем отправиться размышлять о своей участи, я хотел бы кое о чем вас спросить. Это вы украли Звезды из Версаля?

Грюнфельд пожал плечами.

— Не думаете же вы, что покойный ла Рош-Кассель мог совершить подобный подвиг? Мы забрали драгоценности среди белого дня на глазах у всего Парижа и доброй дюжины полицейских охранников в так называемом штатском. Должен заметить, Минкс была неподражаема! Вы и представить себе не можете, какое впечатление производит на француза обморок красивой женщины!

Джон как знаток не мог не восхититься.

— Поздравляю!

— Как видите, в ваших же интересах начать работать с нами. Кстати, если мы разыщем бриллианты, я их продам вам по вполне разумной цене, — предложил Грюнфельд, нажимая на кнопку. — А теперь Лаба отведет вас в спокойный уголок. Но не вздумайте вообразить, будто сумеете меня обмануть. Если вы примете мое предложение, я позабочусь о том, чтобы об измене не могло быть и речи!

Вошел мрачный, молчаливый Лаба.

— Отведи этого господина вниз! — рявкнул Грюнфельд. Его аффектированная вежливость мгновенно исчезла, и он заговорил с «мягкостью» немецкого ефрейтора. — Запри его в третьем номере, и пусть у двери постоянно кто-нибудь дежурит! А сам возвращайся назад — я объясню, что происходит. Да, Мэннеринг, забыл добавить одну мелочь: не думайте, будто ваше… исчезновение может причинить нам какие-либо неприятности. Мое «подземелье», как вы его назвали, — просто мечта для того, кто хочет избавиться от нежелательного субъекта. — Грюнфельд недобро рассмеялся. — Даже если, допустим, ваши дружки из Ярда отыщут вас, это будет очень далеко отсюда и… в водах Темзы!

Подталкивая Джона перед собой, Лаба спустился с ним на несколько ступенек, они прошли по узкому коридору с цементированным полом и остановились перед металлической дверью.

— Предупреждаю: это единственный выход, и я оставляю здесь своего лучшего стрелка. Так что без глупостей!

Джон вошел в маленькую комнату, обставленную, как каюта-люкс: медь и красное дерево, шторы из желтого шелка, ковер. Окон здесь не было, но благодаря кондиционеру воздух казался свежим и приятным. Дверь захлопнулась, и Джон остался один. Его поймали в ловушку. Так он еще не попадался ни разу в жизни. А хуже всего то, что он в руках у жестокого и бессовестного бандита!

Подумать только, всего два часа назад Джон спокойно ел холодную курятину у себя дома! При мысли об этом он почувствовал, что смятение проходит, и рассмеялся.

— Представляю себе физиономию Линча, когда я ему все это расскажу! Если, конечно, я вообще смогу что-либо рассказать…

Джон открыл инкрустированный шкафчик. Внутри оказался умывальник. Мэннеринг намочил салфетку и тщательно умылся холодной водой. Ему сразу стало легче. Он развязал галстук, вытянулся на узкой кушетке, погасил свет и стал разбираться в хаосе смутных мыслей, теснившихся в голове.

Ла Рош-Кассель поручил Грюнфельду украсть Звезды. Теперь хотя бы это ясно. Но почему Грюнфельд стремился получить их обратно, не останавливаясь даже перед убийством? А главное, какого черта ла Рош-Кассель разгуливал с поддельными бриллиантами? Судя по всему, о том, что эти драгоценности — у ла Рош-Касселя, знали только трое: его дочь, Грюнфельд и сам Джон.