Вернувшись домой, Джон немедленно забрался в холодильник. Он страшно проголодался, но не успел сесть за стол, как зазвонил телефон.

— Можно подумать, этот чертов аппарат подключен к моей вилке, — буркнул Джон. — Стоит мне приняться за еду — и проклятая штуковина тут же начинает тарахтеть.

Звонил Бристоу.

— Где вас носило, Мэннеринг? Я с утра пытаюсь вам дозвониться!

— А в чем дело? Вы нашли остальные четыре бриллианта или логово Грюнфельда?

— Нет, — проворчал инспектор, — но сэр Дэвид хочет вас видеть. Он ждет вас в три часа.

— Так передайте ему, что я терпеть не могу приказного тона и что в три я занят, но постараюсь заскочить в пять.

— Вы сегодня встали не с той ноги?

— Я днем и ночью мыкаюсь с ворчливыми полицейскими и, кажется, становлюсь на них похожим!

Мэннеринг повесил трубку.

Большой кусок курицы и полбутылки бордо вернули его в доброе расположение духа. Он сменил наряд мистера Мура на прекрасно сшитый костюм. Когда Джон завязывал галстук, телефон зазвонил опять.

— Вы наконец вернулись домой, Мэннеринг? И, я полагаю, в добром здравии? Воспользуйтесь же этим, вам недолго осталось!

— Ах, если бы вы знали, как мне не терпелось услышать ваш голос, — весело отозвался Джон. — Я так хотел описать вам то, что сейчас лежит передо мной на столе… Это маленькая стопочка бумажек, не новых, конечно, но все-таки очень привлекательных. Лаба так любезно мне их отдал, что я, право же, не мог отказаться!

— Что??? Вы были…

— У Башни? Ода! Видите ли, ваш Лаба ужасно бросается в глаза. Я встретил его совершенно случайно и тут же пошел следом, раздумывая, кого же он собирается прикончить в этот раз. Честное слово, меня сильно удивило, что Лаба ограничился боксом и остался при своих трех убийствах, по официальному исчислению…

Грюнфельд буквально задохнулся от ярости.

— Кто вам сказал?

— О, вы и вообразить не можете, как я популярен — все меня обожают, везде друзья. В Париже, например… Вотя и узнал всякие замечательные истории о вашем Лаба. В следующий раз, когда вы позвоните, я наверняка буду знать и вашу подноготную.

— Следующего раза не будет, — холодно и угрожающе, но спокойно проговорил Грюнфельд.

— Как вы еще молоды! Поверьте старому дедушке вроде меня: не стоит делать таких категоричных заявлений — рискуешь ошибиться. И на вашем месте, Грюнфельд, я бы подлечился!

— Что?

— Не разыгрывайте удивление, Грюнфельд. Я, конечно, говорю не о минеральной водичке и не о сыроедении. Но если вы будете продолжать нюхать кокаин, то скоро не сможете управлять ни своими людьми, ни делами! Вы слишком легко теряете голову. Я просто содрогаюсь, вспоминая, как вы обошлись вчера вечером с беднягой Минкс. А теперь прощаюсь с вами — прогулка к Башне меня задержала, и я не успел толком позавтракать. Впрочем, беседа с вами доставила мне массу удовольствия.

Джон повесил трубку, представляя себе, как бесится Грюнфельд. В слепой ярости человек чаще делает ошибки или глупости, чем когда он хладнокровен.

11

Беседа с Грюнфельдом привела Джона в отличное настроение. Он открыл банку клубничного джема и уже запустил туда ложку, как снова зазвонил телефон. Это оказалась Лорна.

— Милый, я узнала то, что вы просили. Можете меня поздравить!

— Так быстро? Как вам это удалось?

— О, вся заслуга принадлежит маме. От меня требовалось только не перебивать.