– Мы выиграли сорок тысяч? – не удержалась я.

– Да.

– И вот так запросто их получили.

– Я думаю, Юрий Павлович сейчас неважно себя чувствует. Но такое иногда случается, и он, безусловно, переживет потерю.

– И часто вы так выигрываете?

– Почему бы нам не перейти на «ты»? Тут я вспомнила, что он в самом деле уже перешел, еще там, возле стола с рулеткой, и кивнула.

– Конечно. И часто ты выигрываешь?

– Нет. Я не игрок по натуре. Просто сегодня, когда мы наконец познакомились, я вдруг понял, что мне повезет, ну и вот что из этого вышло.

Я улыбнулась и почувствовала себя гораздо спокойнее. Конечно, здорово за один вечер выиграть такие деньги, но ведь мы могли и проиграть, и что бы я сейчас делала? От одной этой мысли мне стало не по себе, и я зябко поежилась. Подошел официант и подал мне меню, я заглянула в него и едва не свалилась со стула: выигранных двадцати тысяч надолго не хватит, если питаться здесь…

– Что‑нибудь выбрала? – спросил Илья.

– Если честно, я совсем не голодна.

– Здесь отлично готовят форель…

– Да, я знаю… – «Дьявол побери этот кабак и мою сестрицу в придачу», – подумала я.

– Не возражаешь, если я закажу для тебя форель и еще вот эту закуску? И, конечно, шампанское.

– Не возражаю, – кивнула я, точно зная, что закуска за такие‑то деньги встанет комом в моем горле. На мое счастье, как раз в этот момент на эстраде вспыхнули фонарики, освещение в зале слегка притушили, а из‑за бархатной портьеры слева появилась девица, та самая Рыжая, что столкнулась в холле с Юрием Павловичем.

– Добрый вечер, господа, – сказала она, послышались негромкие хлопки, девушка улыбнулась и продолжила:

– Я очень рада, что вы сегодня с нами. Я благодарю вас за теплый прием. Пока она говорила, музыканты заняли свои места, Рыжая в крохотном платье с голой спиной откинула назад голову, сцепила руки и запела что‑то в высшей степени жалостливое. Не знаю, как пела моя сестра, но эта пела из рук вон плохо. Однако публика то ли привыкла, то ли попросту не обращала на нее внимания. По крайней мере, никто не выразил недоумения.

Нам принесли заказ. Илья некоторое время молчал, глядя на певицу, и заявил:

– Она тебе в подметки не годится. Просто удивительно, что Юрик согласился взять ее… Впрочем, то, что она так бездарна, тебе лишь на пользу, никакого намека на конкуренцию.

– Ты так думаешь? – улыбнулась я.

– Конечно. – Он взял мою руку и поцеловал, а я опять покраснела. «Господи, ну нельзя же быть такой дурой…»

– А можно узнать, чем ты занимаешься? – пытаясь скрыть замешательство, спросила я. – Разумеется, когда не играешь в рулетку?

– Я? Я совершенно обычный российский бизнесмен. Очень скучный, много времени проводящий в кабинете, погрязший в деловых бумагах и прочей ерунде.

– Ни за что бы не подумала.

– Да? А что ты подумала?

– Не знаю, если честно, – растерялась я, – но очень трудно представить тебя за письменным столом, в скучном кабинете.

– Тем не менее это так. Иногда я позволяю себе немножко расслабиться, но тридцать дней в

Месяце я здравомыслящий дядя, без малейшей склонности к авантюрам. Ужасно, правда?

– Почему же… В каждой работе есть свои плюсы и минусы.

– Да‑да, конечно. А тебе нравится твоя работа?

Я едва сдержалась, чтобы не брякнуть: «Платят мало», вовремя сообразив, что Илья имеет в виду вовсе не работу учительницы, неожиданно разозлилась, потому и ответила:

– Не очень.