Галад по-прежнему был обнажён, и, осторожно ощупав лицо пальцами, он определил, что оно покрыто запёкшейся коркой крови. По всей видимости, она натекла из длинной раны на лбу. Если её не промыть в ближайшее время, она, скорей всего, воспалится. Лёжа на спине, он старался делать осторожные вдохи и выдохи. Если он делал слишком глубокий вдох, бок тут же принимался нестерпимо болеть.

Галад вовсе не боялся ни боли, ни смерти. Он сделал выбор, и тот был правильным. К сожалению, Галад вынужден был сохранить Вопрошающим власть, тех контролировали Шончан. Однако другого выхода не было. После того, как он попал в руки Асунаве.

Галад нисколько не злился на предавших его разведчиков. Вопрошающие обладали реальной властью среди Детей, и их лживые проповеди, без сомнения, были очень убедительны. А вот на кого он действительно был зол, так это на Асунаву, который взял истину и измарал её. Мир полон подобными ему людьми, но Дети должны быть другими.

Скоро за ним явятся Вопрошающие и с помощью своих крючьев и ножей покажут ему истинную цену спасения его сторонников. Принимая решение, он знал о ней. По-своему Галад победил, потому что наиболее верно воспользовался ситуацией.

Чтобы сделать следующий шаг к победе, нужно придерживаться на допросах истины и до последнего вздоха отрицать, что он Приспешник Тёмного. Это будет непросто, но это будет правильно.

Усилием воли он заставил себя сесть, борясь с ожидаемым приступом дурноты и слабости. Он осмотрелся получше. Его ноги были скованы цепью, прикреплённой к штырю, который был глубоко вбит в землю прямо сквозь нижний край холстины шатра.

На всякий случай он попробовал его вытащить. Он тянул так сильно, что мышцы отказались слушаться, и едва не потерял сознание. Когда Галад пришёл в себя, то переполз к боковине шатра. Длины цепи хватало, чтобы добраться до выхода. Он потянул за одну из матерчатых лент, которую использовали, чтобы закреплять полог наверху, и, поплевав на неё, методично оттёр с её помощью грязь и кровь с лица.

Умывание давало ему цель, заставляло двигаться и помогало забыть о боли. Он тщательно соскрёб засохшую кровь со щеки и носа. Это оказалось непросто; во рту пересохло. Чтобы добыть слюну, пришлось прикусить язык. Ленты были из более мягкого материала, а не холщовыми. От них пахло пылью.

Он выбрал кусок почище, плюнул на него и втер слюну в материю. Рана на голове, грязь на лице - всё это отметки победы Вопрошающих. Но он не оставит от них ни следа. Он направится на пытки с чистым лицом.

Снаружи были слышны выкрики. Люди готовились снять лагерь. Может, допрос отложат? Хотя вряд ли. На сборы всё равно уйдет несколько часов.

Продолжив оттирать грязь, Галад полностью испачкал обе завязки. Он использовал это занятие, словно некий ритуал - ритмичные движения позволяли сконцентрироваться и помедитировать. Головная боль исчезла совсем, а ушибы значили всё меньше.

Он не сбежит. Даже если представится такая возможность, побег отменит их с Асунавой сделку. Но он встретит врагов с чувством собственного достоинства.

Едва закончив с умыванием, он услышал голоса у шатра. За ним явились. Он тихо отполз обратно к вбитому в землю штырю. Глубоко вздохнув, несмотря на боль, он перевернулся на колени. Затем, ухватившись левой рукой за верх железного штыря, он потянулся и поднялся на ноги.

Галад покачнулся, но сумел устоять и выпрямиться. Теперь боль потеряла значение. Бывало, он чувствовал укусы насекомых, доставлявшие больше неприятностей. Юноша встал в боевую стойку, держа руки прямо перед собой и скрестив запястья. Открыл глаза, выпрямил спину и уставился на вход в шатёр. Не униформа, плащ или герб и не оружие делают мужчину мужчиной, а то, как он держится.

Полог шатра зашуршал и открылся.