Сама хотела бы знать. Не в характере Иствана делать такие сюрпризы. Невольно напрашиваются выводы, только Вилма в них не вписывается.

Задумалась, вспоминая, когда в последний раз видела дочь суконщика. Вроде, неделю назад. Выглядела она обычно, сидела у Иствана. Так что не сходится, Рената. С другой стороны, Истван к тебе явно потеплел.

Отложила решение вопроса с цветами на потом и поспешила к Ядвиге.

По дороге вспомнила: Андор! Я ведь собиралась помирить давних приятелей. Магистр ждать не станет, уедет в Столиду с грузом на сердце. А я останусь виноватой, потому что до моего появления оба мага хорошо проводили время. Порой засомневаешься, не врёт ли пословица, может, действительно женщина к беде.

Заодно решу вторую проблему — переезд мамы. Присмотрю комнату, сговорюсь о цене и о переносе вещей. Что бы там мама ни думала, просить знакомых не собираюсь — хватит, они и так теперь косо смотрят.

Ох, представляю, что устроит Ядвига и как замордует Истван на кладбище! Точно отыграется, заставит вместо себя работать. И уж точно не станет помогать с некромантом.

У гостиницы всегда кипела жизнь. Она, как почтовая станция и булочная, служила источником новых сплетен. Гости, правда, Верешен не баловали, но горожане всё равно совершали променад у полинявшей вывески с тремя подковами: вдруг объявится кто? Вот и теперь застала у питьевого колодца пару девушек на выданье. Они старательно изображали, будто заняты разговором, а сами то и дело стреляли глазками по окнам второго этажа.

Потеплело, и я впервые отважилась выйти на улицу без верхней одежды. Мама нарядила меня в платье в цветочек — видимо, впечатлилась букетом, — и укутала в шерстяную кофту. Улицы просохли, и я, наконец, вытащила из сундука туфли. У меня есть примета: как только надеваешь каблуки, наступает весна. Вот и добралась она до Верешена.

Девицы у колодца оценивающе покосились на меня. Видимо, полагали, будто я тоже пришла на смотрины невест. Сами они нарядились в пух и прах, мёрзли, но мужественно демонстрировали свои прелести.

Хмыкнула и пожалела болезных. Андор женат и разводиться не собирается.

— О, Рената! — меня со всего размаху обняли за плечи и поцеловали в щёку.

Возмутитель спокойствия пах хвоёй и душистым мылом.

Обернувшись, встретилась с блестящими, довольными глазами Миклоса. Правильно, кто ж ещё мог позволить себе обнимать меня на виду у всего Верешена? Теперь маг и вовсе обнаглел: руки переместились на талию и тесно привлекли к себе. Значит, Миклос всё ещё не оставил надежд завоевать неприступную крепость.

Заёрзала, пытаясь высвободиться, — куда там! Нахал развернул к себе и с нахальной улыбкой уставился в глаза. Чёлка Миклоса падала на моё лицо, щекотала лоб. Не выдержала и смахнула её. Ещё влажная — значит, маг откуда-то вернулся.

— Как дела с оборотнями? — стараясь не показывать беспокойства — это только распаляет подобных молодчиков, они питаются девичьим стеснением, как вампиры кровью, сразу дала понять, разговор пойдёт о деле.

— Нет больше оборотней, — с гордостью заявил Миклос и наклонился. Поцеловать меня задумал? И наверняка специально именно здесь, при свидетелях, чтобы до полудня весь Верешен невестой Миклоса назвал. Пустить слух легко, а вот опровергнуть… — Мы загнали стаю и всех положили. Ну, почти всех, — поправился маг, — но один в поле не воин.

Интересно, кто же сбежал? Уж не мой ли? Так, по-свойски, называла оборотня, которого некогда спасла от мучительной смерти, и который в свою очередь спас меня от того же. Но я знала, встреться мы снова, волкодлак вцепился бы в горло. Натура у них такая, нечисть, она и есть нечисть. Пощадит оборотень только в сезон свадеб и то, если женщина приглянулась.