Проспала я до полудня, после отправилась проведать всех участников ночной эпопеи. Меня волновал Эрно. Он не показывался, и я всерьёз опасалась, что дух погиб, а его тело превратили в горстку пепла.

Мама, разумеется, не желала никуда отпускать, пыталась убедить, будто я больна. Пришлось сто раз заверить, что это всего лишь усталость, а на мне ни царапины. Родительница, разумеется, на слово не поверила, проверила и напоила чаем с мёдом.

Мёд! В памяти тут же всплыл Кристоф со всеми своими тайнами. Решила, лучше расспросить его наедине: так больше вероятность услышать правду. Во всяком случае, о магии интендант мне рассказал, оставалось надеяться, он пойдёт по верному пути до конца. Но прежде я проверю башню на следы колдовства. Её потаённую часть, где прятался Берток и жил лич. Что-то внутри заверяло, самовоскресший маг не вернётся сегодня-завтра в свою обитель.

Мама рассказала о ночном переполохе. Оказывается, Верешен не мирно почивал, а готовился отразить атаку зомби. Маги успели предупредить горожан, да и гномы со своей Горки видели странное шевеление. Испуганные горожане даже жреца позвали, чтобы тот с ликом Макоши и Белбога, хранителя добра и счастья, обошёл Верешен.

— Я так беспокоилась, места себе не находила, — жаловалась матушка, пичкая меня завтраком. Как всегда, он сгодился бы для троих, но не съесть себе дороже. — Как там моя кровиночка!

— Я магиня, ничего дурного бы не случилось, — с набитым ртом заверила я. — И очень хороший теоретик, у Авалона спроси. Ещё гордиться мной будешь!

— Да кому эта слава нужна, главное, чтобы живая и здоровая, — вздохнула мама и мельком обмолвилась об очередной жалобе, написанной с утра. Когда только успела?

Объевшись, кое-как избавилась от родительской опеки и спустилась вниз, к Иствану. Нужно поблагодарить его и извиниться. Заодно спросить, не принести ли чего.

После забегу к Джено. Признаться, не только ради того, чтобы справиться о здоровье куратора, но и чтобы узнать, помирился ли он с Ядвигой. По-моему, они друг друга любят. Стала бы Ядвига записки передавать и через строй зомби пробиваться вперёд боевых магов, если бы чувства к мужу остыли? Я бы на месте Джено простила жену. Каждый может оступиться, Ядвига же сама мучилась, знала, что поступила дурно. Словом, во мне буйным цветом расцвела девичья логика и сентиментальность, которая пару раз уже сыграла со мной злую шутку.

Истван спал. У постели сидела Вилма и тихо причитала. Увидев меня, она переменилась в лице и зашипела, стараясь не разбудить некроманта: 'Пошла прочь!'. Я сделала вид, будто не слышу и оставила на кухне баночку с мёдом: больным полезно.

— Ты глухая? — Вилма загородила дверной проём. — В первый раз недоходчиво объяснила?

— Сейчас я сама всё объясню в Управе. Позора не оберёшься, — пригрозила я.

Всё, хватит, не потерплю очередных царапин, хватит с меня унижений! Действительно, заявлю на неё, пусть в камере ночь проведёт, остынет.

— Он мой, поняла?! — Вилма пошла в наступление. — Не позволю какой-то выскочке разрушить моё счастье. Он тебе не нужен, вертихвостка!

— Вот это верно, — согласилась я. — Дай пройти! Повторяю ещё раз: я люблю другого, а тебе не поздоровится, если вздумаешь распустить руки или язык.

Вилма зашипела, но посторонилась.

Я уже стояла на пороге, когда услышала сонный голос некроманта:

— Кто там?

Пришлось вернуться и к неудовольствию Вилмы присесть на край постели.

Истван подслеповато смотрел на меня; взгляд мутный, будто после снотворного. Может, Ядвига действительно чем-то опоила?

— Извини, букета не вышло, — чуть слышно пробормотал некромант.