– Понимаю, – пробормотал Туманов. – Чем позже приезжает «Скорая», тем точнее диагноз.

Лейтенант Вяхирева отзывчиво хихикнула.

– Слушай, Паш, а ты никогда не задумывался, почему людей сбивают преимущественно светлые иномарки? Каждый день одни и те же сводки: сбиты светлыми иномарками, водитель с места происшествия скрылся…

– Ох, Юлечка, мне бы твои проблемы.

– Погоди, это еще не все. Проблема номер два. Твой покойник – в розыске.

– Ты меня шокируешь, Юля. За что?

– У Савчука. Уже пять лет. Вот, – она откопала распечатку: – Шубин Анатолий Григорьевич, 52-го года рождения, уроженец города Бийска, торговый работник, пропал без вести в мае девяносто четвертого… Забросил бы Савчуку, пусть закроет.

– Заброшу. И за конфетами. Адрес у тебя в наличии?

– Конфет? Магазин «Золотой ключик», там свежее. Проезд всеми видами транспорта…

– Нет, пропавшего. Нынешний.

Юлечка красиво похлопала ресничками с тройным объемом.

– В Греции, сам знаешь. На, вот. И жду гостинцев.

Ах, какая женщина.

В коридоре его окликнули:

– Туманов! Где ты бродишь?

Болезни и начальники всегда появляются не вовремя. Майор Дроботун, подпольная кличка Скворечник (козырек носимой зимой и летом фуражки приплюснутый, почти незаметный нос, маленький круглый ротик и торчащий подбородок) из замов по розыску очень хотел стать начальником РУВД. Требовался всего пустяк – стопроцентный план плюс образцовый порядок. В реальности этого можно достичь разве что переселением всего криминального элемента из их района куда-нибудь подальше. Майор Дроботун ругал демократию и склонялся к виртуальному решению проблемы: навести порядок хотя бы на бумаге. У него имелось даже любимое изречение: «Больше бумаги – чище задница». В связи с чем опера и пользовались любой зацепкой для отказа в возбуждении дела.

Судя по цвету майорова лица, сегодняшний случай был исключением.

– Срочно на Минусинскую! Машина у входа, тебя обыскались!

– А что там… – начал Туманов, но Скворечник неуставные вопросы пресек:

– На месте узнаешь! И учти – дело на контроле там! – Тонкий, в чернильных пятнах, палец указал на сизый, в бурых разводах, потолок.

Из квартиры вынесли далеко не все – забыли, например, диван «Уэллмарк», стоящий побольше всей меблировки тумановской квартиры. Корейскую «балалайку» на кухне, из которой долетали в комнату музыкальные скороговорки из жизни негритянской босоты. «Откуда дровишки», объяснил в коридоре Заруцкий, назвав фамилии и должности родителей девицы, проводивших отпуск на Андаманах.

– Предки когда вернутся?

– Завтра вечером, – девица ощупала затылок. Там, похоже, набухала свирепая шишка.

– И ты пошла выносить мусор, – поощрил Туманов.

– Да-а…

– Дома кто оставался?

– Сере-ежа… – девица указала на кавалера с фингалом. Тот кивнул, отлип от косяка и вышел – надо полагать, на кухню, за очередной порцией холодного лекарства.

– Как выглядели нападавшие?

– Здорове-енные, – пауза, всхлип. – В масках. Ударили по голове, – снова пауза и множество всхлипов. Платка у нее, что ли, нет?

– Ничего, голову вылечим, – донеслось из коридора, и в дверях нарисовался кавалер с банкой «Будвайзера» и длинной коричневой сигаретой в зубах.