— Господа, — сказал он своим офицерам на утренней планерке в понедельник, с которой начиналась каждая неделя, — я требую слепого, бесстрашного повиновения. Если я прикажу вам выпрыгнуть из этого окна, то вы должны немедленно сделать это, даже при том, что мы находимся на высоте третьего этажа. — Он вставил протертый монокль в правый глаз. — Это повиновение должно быть основано на полнейшей вере. Следовательно, я хочу, чтобы каждый из моих подчиненных прошел этот курс. Уверяю вас, когда вы завершите обучение, вам не будет страшен ни один враг в мире.

* * *

— Самое слабое место на теле мужчины, — объяснял бойцам бывший полицейский, — это его яйца. Если вы сможете ухватиться за них, то ваш противник готов. Понятно?

— Так точно, — хором ответили эсэсовцы.

— Итак, теперь вы сможете с помощью этих приемов избежать массы неприятностей при встрече с некоторыми из томми или лягушатников. Но что вы будете делать, если они попытаются опробовать те же самые приемы на вас самих? — Он предупреждающе поднял большой палец, похожий на сосиску. — Хороший вопрос, не так ли?

— Так точно, — снова почтительно пропели хором солдаты.

— Впрочем, — продолжал он, — есть меры защиты, которые я собираюсь показать вам. Шульце, я хочу, чтобы ты попробовал ударить меня по яйцам.

— Ударить вас по яйцам? — Шульце вздохнул с фальшивым негодованием. — Но вы же унтершарфюрер!

— Меня не интересует, что ты об этом думаешь, Шульце. Я сам смогу позаботиться о себе, поверь мне. И не слишком удивляйся, если через пару секунд приземлишься на свою жирную задницу.

— Вы уверены? — спросил Шульце.

— Конечно, уверен. Поэтому я приказываю тебе ударить меня по яйцам.

— Ну ладно, если так, то вот вам. — И Шульце бросился вперед с удивительной скоростью для такого крупного человека. Унтершарфюрер поднял руки, чтобы отразить удар. Шульце подпрыгнул. Как одна из звезд довоенной команды Гамбурга по футболу, он развернулся в полете. Унтершарфюрер промахнулся. Его руки захватили воздух. В следующий момент он лежал на земле, как раздавленный червяк, захлебываясь рвотой и корчась.

— Как вы думаете, стоило сказать ему, что я был чемпионом по джиу-джитсу команды национал-социалистического клуба района Бармбек? — невинно спросил Шульце.

Это и положило конец попыткам Стервятника превратить солдат второй роты в опытных бойцов джиу-джитсу. Рота должна была выполнить поставленные перед ней задачи и без навыков рукопашного боя. Однако в это время у самого Гейера появились новые планы. В последний вечер апреля он приказал провести ротную «товарищескую вечеринку». Он брался лично обеспечить две сорокавосьмилитровых бочки пива, в то время как другие офицеры должны были за свой счет купить по две дюжины бутылок шнапса.

Объявление, озвученное обершарфюрером Метцгером, было встречено во второй роте с громкими криками ликования. Но Шульце это не впечатлило. Его восторг от того, что он вывел из строя бывшего полицейского — как только тот выздоровел, то был понижен в звании и переведен в какую-то тыловую часть — давно исчез. Он отреагировал на объявление довольно угрюмо:

— Послушайте, если господа офицеры покупают нам вскладчину пиво и шнапс, то можно держать пари, что мы вот-вот снимемся с насиженного места!

И, как обычно, Шульце был не слишком далеко от истины…

Глава седьмая

— Господа! — проскрежетал гауптштурмфюрер Гейер со своим безошибочно узнаваемым прусским говором, — через несколько мгновений мы пойдем к солдатам на ротную «товарищескую вечеринку».