Черная Гвардия — штурмовой батальон СС «Вотан» — отправился на войну.

Часть вторая.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Это совершенно недопустимые сомнения для офицера СС! Разве вы не понимаете, что за нашей спиной выстроилась вся наша армия, а за ней стоит вся нация в составе восьмидесяти миллионов душ? Неужели перед лицом этого имеет какое-то значение жизнь нескольких гражданских лиц?

Глава первая

Лунный свет затопил мощеную булыжником приграничную дорогу. Облака впереди светились слабым розоватым светом. На полях с обеих сторон дороги рассредоточилось в ожидании множество танков Pz-IV. По дороге на бронетранспортерах передвигались в сторону границы солдаты и офицеры штурмового батальона «Вотан».

Где-то вдалеке послышалась очередь голландского пулемета старого образца, похожая на стук по дереву рассерженного дятла. Бело-красные нити трассирующих пуль зигзагами протянулись по ночному небу. Но вражеский огонь и близкая перспектива жестоких действий не слишком волновали бойцов «Вотана». Эсэсовцы уже больше двух часов находились в напряженном ожидании в окрестностях голландского города Маастрихт, и им это надоело. Казалось, прошла уже целая вечность с тех пор, как над их головами в направлении форта Эбен-Эмаэль пролетели большие черные планеры DFS-230, несущие парашютистов. Их тащили за собой на тросах трехмоторные «юнкерсы».

— Сначала торопись, как черт, а потом — жди, — тихо жаловались они, тщательно укрывая зажженные сигареты в сложенных чашечкой руках. — Проклятая старая армейская игра…

— Неужели голландцы не знают, что война началась? — фыркнул Шульце, обращаясь к фон Доденбургу, поскольку они сидели вместе в его «фольксвагене», ожидая приказа выступать. — Если это тотальная война, то дайте мне… — Его слова прервал шум мотоцикла, который с ревом, вихляясь, двигался к ним по дороге. Мотоциклист опознал бронетранспортеры и с трудом затормозил. Забрызганный грязью мотоцикл проскользил боком добрых пять метров. Ездок слез с седла и бросил свою машину. Та начала медленно сползать в канаву.

Это был Стервятник собственной персоной — в заляпанной грязью форме и перевязанной окровавленным бинтом головой. Монокль по-прежнему был зажат в глазу.

Фон Доденбург в тревоге выпрыгнул из своего «фольксвагена»:

— Что случилось, господин гауптштурмфюрер?

— Ничего, ничего! — задыхался Стервятник. — Мой чертов водитель наехал на одну из наших собственных мин. Теперь он мертв, а я ранен в голову. — Он раздраженно махнул рукой. — Но это неважно! Парашютисты приземлились на крышу Эбен-Эмаэля, хотя и не все. Вицига, их командира, уже нет. Его убили. — Гейер сделал паузу, чтобы отдышаться. — Там идет очень тяжелый бой! — С юго-запада, как будто подчеркивая его слова, донесся звук выстрела тяжелого орудия, сопровождаемый всплеском пламени.

— Сейчас все, как обычно, крайне запутанно и непонятно, — продолжал Гейер. — Одно совершенно ясно — парашютистам не удалось взять деревню Канне.

— А что насчет моста через реку? — спросил фон Доденбург.

— Моста больше нет. Противник взорвал мост прежде, чем его смогли захватить. — Гейер тряхнул перевязанной головой. — Это плохо для нас. Может нас задержать. Но это не должно иметь значения. Командир батальона приказал, чтобы я со второй ротой немедленно выступал.

Фон Доденбург махнул рукой в сторону лежащей перед ними дороги. Она была вся забита ранеными, медленно движущимися конными повозками и обозами.