— Давай, Шульце, выведи ее отсюда!
Шульце ухватил ее за руку и потянул с кровати.
— Давай, двигайся, Грета Гарбо, — сказал он, — пойдем. — Но, несмотря на грубые слова, в голосе его чувствовалась жалость. — Ты уже отыграла сегодня свой номер.
На улице он нащупал в кармане расплавившийся брусок шоколада.
— Вот, возьми, дурында. Бери и катись отсюда.
Слабоумная попыталась сделать благодарный реверанс, как было принято в ее стране, но у нее ничего не получилась. Она сунула в рот шоколад, и, счастливая, уже не помня о произошедшем, бесцельно побрела в темноту.
Шульце вернулся в белый домик.
Обершарфюрер, уже натянувший брюки, но еще не застегнувший их, стоял по стойке «смирно» перед побелевшим от ярости фон Доденбургом.
— Вы что, не понимаете, зачем вы здесь? — гремел он. — Наша миссия не только военная, но и политическая! Мы — носители Нового Порядка! Такие дураки, как вы, разрушают веру местных жителей в нас, немцев. Мой бог, вы что, неспособны это понять?
— Но это же просто идиотка, — слабо защищался Метцгер.
— Идиотка! — взревел фон Доденбург. — Да это еще хуже! Какой вывод, по-вашему, сделают местные жители из этого? Немцы входят в деревню, неся с собой новую философию жизни, входят с идеей обновления Европы. И с чего же начинает выполнение своей миссии один из унтер-фюреров? Он трахает местную идиотку! — Вне себя от гнева, он отвел руку и изо всей силы ударил несчастного Мясника по лицу. Обершарфюрер отлетел к стене, по лицу потекла тонкая струйка крови, в его красных глазках читалось выражение бесконечного удивления. Никто не смел ударить его с тех пор, как ему исполнилось десять лет. В это мгновение мир обершарфюрера Метцгера разлетелся вдребезги. Его, солдата с многолетним стажем, старшего унтер-фюрера роты, ударили по лицу, как обычного зеленого засранца, только пришедшего в армию! О таком и подумать было невозможно. Но это случилось. А самое ужасное ждало Метцгера впереди.
В диком гневе фон Доденбург развернулся к Шульце.
— Приказываю отконвоировать Метцгера к моему командному пункту. Приказываю не колеблясь пристрелить его, если он вздумает бежать.
— Так точно, господин офицер, — решительно ответил Шульце. — Вы можете положиться на меня.
— Что касается вас, Метцгер… До тех пор, пока мы не начнем атаку — а она начнется через тридцать минут, — вы будете находиться на командном пункте под арестом. Когда атака начнется, вы по-прежнему останетесь арестованным, однако форма вашего заключения несколько изменится: вам будет позволено участвовать в боевых действиях, находясь под арестом.
Мясник попытался заикнуться со словами благодарности, но фон Доденбург прервал его.
— Вы будете находиться рядом со мной до самого конца боевых действий, вам ясно?
— Да господин офицер! Конечно, господин офицер!
— И еще одно…
— Да, господин офицер!
— Вы понесете огнемет, который гауптштурмфюрер Гейер доставил сюда. С этого момента вы — огнеметчик моей группы, ССманн Метцгер.
Бывший обершарфюрер Метцгер с трудом подавил невольный стон. Мало того, что он потерял желанное звание, к которому шел целых десять лет, так ему еще дали поручение, которое было практически равносильно смертному приговору.
Глава пятая
Группа эсэсовцев сидела, скрючившись, в грязи на берегу канала. Когда по поверхности воды скользнул ищущий луч прожектора, они рухнули лицами вниз, вжимаясь всем телом в грязную жижу, чтобы их не мог достать свет. Луч прожектора двигался по спокойной водной глади, как ледяной палец, шаря по поверхности воды. В следующую секунду он осветил путь, которым они должны были пересечь канал. |