01 января 562 Р.Х., день сто сорок восьмой, Поздний вечер. Византийская империя, Константинополь, Загородное поместье ромейского полководца и государственного деятеля Нарзеса

Зимой вечер наступает рано. Не успели люди отобедать, а за плотно закрытыми ставнями* уже сгущается вечерняя синева и пора зажигать масляные светильники и – о невероятная роскошь! – восковые свечи. Пчелиный воск, привозимый торговцами от антов и куявов, запредельно дорог, и даже из представителей знати далеко не каждый мог позволить себе в доме такие свечи. Но Нарзес мог, а потому наслаждался их ярким, не мигающим и не коптящим светом. Впрочем, и в его поместье свечами освещались только его личные покои, а во всех остальных местах висели обычные светильники, заправленные оливковым маслом** и исправно при этом коптящие и пованивающие.

Примечание авторов:

* хоть стеклянная посуда в античном Средиземноморье и Причерноморье была известна уже несколько сотен лет, до оконного стекла, даже самого примитивного, с листами размером в ладошку, было еще не менее тысячи лет развития технологий.

** не путать с пищевым оливковым маслом высшей очистки, которое настолько дорого, что по карману далеко не каждой семье среднего достатка. В античные времена производилось огромное количество так называемого черного оливкового масла, совсем не очищенного и предназначенного для технических целей. Есть подозрение, что, поскольку источников открытой нефти на территории Византии никогда не водилось, то и знаменитый греческий огонь тоже являлся пиротехнической смесью на основе технического оливкового масла.

Впрочем, и в покоях полководца на стене висела маленькая, чуть помаргивающая огоньком масляная лампадка. Во-первых, это была дань традиции. Во-вторых – вечный (если вовремя доливать масло в сосуд) источник огня для зажигания свечей. И в-третьих – ночное дежурное освещение, хотя бы частично рассеивающее мрак и позволяющее вставшему ночью по нужде хозяину не спотыкаться в темное о мебель, оглашая окрестности громогласными ругательствами.

Впрочем, сейчас в покоях Нарзеса было светло – если не как днем, то все же достаточно для того, чтобы не напрягая глаз читать письмо, невесть как оказавшееся в его опочивальне в то время, пока старый полководец в триклинии не спеша вкушал свой ужин. И без этого дурацкого письма на душе у того было весьма паршиво. На завтрашний день был назначен выезд из города в направлении границы с варварами на нижнем Дунае. Там, в крепости Эгиссос*, одновременно являвшейся базой пограничного дунайского речного флота, Нарзес вместе с посольством планировал пересечь границу, взять в проводники кого-то из местных варваров и уже по контролируемой славянами территории продолжить свой путь в поисках столицы этой Великой Артании.

Историческая справка: * современная Тулча.

Всю ту неделю, которая отделяла прибытие Нарзеса в Город и его встречу с Юстинианом, его агенты, шпионы и прочие доглядчики и наушники потратили на сбор и систематизацию ходивших по Константинополю слухов, сплетен и прочей досужей болтовни. Впрочем, болтовня по большей части тоже не была такой уж досужей, зерна рационального смысла вылавливались и оттуда, только трудно было отличить по-настоящему ценную информацию от искажений при пересказе и вообще домыслов рассказчиков, ни в коем случае не являвшихся свидетелями описываемых ими событий. Но агентура старалась и собрала почти все, что было известно по патрикию Кириллу, происшествию в трактире «Золотая барабулька», а также некоторым другим городским происшествиям, которые можно было связать с этой так называемой Великой Артанией. Весьма примечательным происшествиям, вроде исчезновения из городской тюрьмы некоторых заключенных, хотя и не столь ярким, как главное событие нескольких последних месяцев, о котором, несмотря на репрессии, судачил весь Константинополь.