Сделав Ольге Васильевне знак о том, что наш разговор об успеваемости моих гавриков мы продолжим позже, я повернулась навстречу приближающейся Аграфене Ростиславне, надев на лицо маску доброжелательной силы, как бы говоря, что я тут богиня Анна и не потерплю, чтобы в моем присутствии осуществлялись наезды на кого-либо или случались скандалы. Разогнавшаяся уже было бывшая рязанская княгиня заметно притормозила, окинула меня оценивающим взглядом и, видимо, приняв какое-то решение, придала своему лицу выражение независимой гордости. Мол, если не получится, то не очень-то было и надо, мы уж как-нибудь сами. Да нет, уважаемая мадам, сами вы теперь только в гроб, а все остальное только с нашей помощью.

Остановившись передо мной, она еще раз смерила меня взглядом с ног до головы и, увидев, что ничего не изменилось, со вздохом произнесла.

– Госпожа Анна, я понимаю, что ничего нельзя вернуть и сделать прежним – таким, каким оно было до нападения на рязанскую землю полчища Батыги. Мой сын, князь рязанский Юрий Игоревич, погиб в бою с врагом, защищая свой город. Из трех моих внуков один, Федор Юрьевич, пал от рук Батыги, второй, князь Олег Игоревич, хоть и жив, но все равно что мертв, а третий внук, коломенский князь Роман Игоревич, находится сейчас во враждебном вам стане князя владимирского Юрия Всеволодовича.

– И вы, – подхватила я ее мысль, – хотите знать, что вам делать теперь, когда уже бесполезно собирать осколки от разбитого кувшина?

– Да, уважаемая, – сухо кивнула княгиня, поджав тонкие губы, – в моем возрасте тяжко осознавать то, что тебе некуда уже возвращаться и что живешь ты исключительно из милости чужих людей. Я много об этом думала и поняла, что во всех остальных местах мне будет гораздо хуже, чем здесь, у вас.

– Да, я понимаю, – кивнула я и спросила, – и что из этого следует?

Та вскинула голову и гордо произнесла.

– Но вы, госпожа Анна, не думайте, что я напрашиваюсь в приживалки. Я же вижу, что тут каждый из вас несет свою часть ноши, и я тоже могу взяться за какое-нибудь посильное для меня дело.

Я оценивающе посмотрела на мою собеседницу, читая в ней как в открытой книге. Ну да, властолюбивая старушка, способная в бараний рог скрутить любого мужика, за которого выйдет замуж, если тот расслабится и даст ей переключить на себя управляющие рычаги. Но ей ничего не надо для себя. Её не волнует вкус пищи, она спокойно берётся за домашний быт и физический труд, готовая к тяжёлой ноше и жизненным трудностям. Её основа – это максимальная духовность, набожность, честность, ответственность и терпимость. Аграфена смутно представляет, как должна быть устроена её семья, но точно знает, что она ей необходима и что она обязана всё взять на себя. Удача далека от неё, а трудности – её стихия. Чем больше проблем она преодолевает, тем больше уважает себя и свой труд.

Подобная перегрузка чувством долга может принести ей множество проблем, когда желание помочь толкнёт на необдуманные поступки и страдания. Ей стоит научиться отличать истинную беду от лени и мошенничества. Совершая ошибки, вызванные неправильно трактуемым чувством справедливости, Аграфена всегда стесняется в этом себе признаться, обвиняя во всех грехах только себя. Её внешняя привлекательность и женственность всегда были обманчивы, так как о себе и о своих интимных потребностях она думает меньше всего, и даже в молодости была холодна как женщина.

Истинная цель Аграфены Ростиславны – достичь максимальной духовности, которую она видит в том, чтобы все делалось правильно. Если ее жизнь будет наполнена этой духовностью, то она всегда найдёт новые цели и будет довольна собой и своей самооценкой. Более того, подобная духовность обязательно прилагается к семье и работе. При этом надо сказать, что ее семья и являлась ее работой. Ее муж был основателем клана рязанских князей, а в своих детях, внуках и правнуках она видит результат своих многолетних трудов, которые в одночасье пошли прахом.