Данилов, как и подобает коренному москвичу и истинному патриоту родных мест, придерживался более красивой версии, а Полянскому, как только тот вспоминал про «карачки», по-дружески советовал заткнуться.

Родное Карачарово нравилось Данилову больше всех прочих мест в Москве. Небольшой уютный район, до сих пор сохранивший остатки первозданной патриархальности. На узеньких зеленых улочках, где еще сохранились двухэтажные дома, возведенные после войны пленными немецкими солдатами, царили покой и умиротворение. Данилову с детства казалось, что, отгородившись от мира железнодорожным полотном с одной стороны и эстакадой – с другой, Карачарово живет в своем особом неспешном ритме, убыстряя его в самых, что ни на есть, исключительных случаях.

Глава четырнадцатая

Сотрясение основ

– Представляете? Берет и сует мне в нагрудный карман полтинник!

– Рублями?

– Естественно! Как сторожу на стоянке. И говорит так, знаете ли, вальяжно: «Держи, братан, на сигареты!»

– А ты чего?

– Достаю его полтинник, добавляю к нему свою десятку и сую ему за резинку от треников, да еще от души щелкаю ею по пузу и говорю: «А это тебе, братан, на надгробие! Если из дерьма делать, то как раз денег хватит!»

– Алексей Вячеславович, зайдите, пожалуйста, ко мне! – попросила Елена Сергеевна, появляясь в дверях курилки. – Немедленно.

– Иду! – доктор Могила оборвал свой рассказ, сделал одну за другой две жадные затяжки, с сожалением затушил длинный, чуть ли не в полсигареты окурок и, провожаемый ободряющими репликами коллег, пошел в кабинет заведующей.

– Садитесь, Алексей Вячеславович, – новая заведующая, в отличие от Тюленькова, не любила, чтобы подчиненные стояли перед ней в позе провинившихся детей. – Скажите, пожалуйста, неужели вам мало одной жалобы за месяц? Зачем нарываться снова?

– Да не обзывал я вашего полкаша «трехзвездочным холуем»! – воскликнул Могила. – Сколько можно!

– Он скорее ваш, чем мой, – спокойно поправила Елена Сергеевна. – Ведь это вы были у него на вызове.

– К сожалению! – Могила надулся и демонстративно уставился в окно.

– Учитывая неопределенность ситуации, я не стала объявлять вам выговор, хотя наверху мое решение не встретило понимания, а ограничилась беседой, во время которой вы утверждали, что с больными всегда ведете себя корректно. Было такое?

– Было! – кивнул Могила.

– И как же с этим вашим утверждением вяжется ваш же рассказ, который я только что слышала?

– На оскорбление надо отвечать оскорблением!

– Да, да, конечно – око за око, зуб за зуб, – поддакнула Елена Сергеевна. – Вам сколько лет, Алексей Вячеславович?

– Сорок один.