– Хорошо, – одобрил он. – Конон тоже предпочитает переднее. Когда без баб, ессно. Но ремень все‑таки застегни, застегни! Теперь штрафуют.

Когда мы отъезжал от подъезда, я едва не вывихнул шею, пытаясь увидеть наш балкон. Увидел ли отец, в какую крутейшую тачку я сел?

Сергей лихо и на скорости выкатил со двора, погнал машину, явно нарушая скоростной режим. Постарше меня лет на пятнадцать, но с таким запасом оптимизма подобные ржущие жеребцы до глубокой старости остаются Сережами. От них много не ждут, да они и сами всегда довольны своей жизнью, положением.

Он сидел расслабленно, машиной словно бы не управлял даже, сама набирает скорость, перестраивается, а когда встретилась небольшая пробка, этот Сережа без раздумий вырулил на тротуар, промчался, пугая прохожих, миновал место затора, а там снова съехал прямо через бордюр, словно у него не низкосидящий мерс, а всепроходный джип.

– А чо у тебя голова такая? – спросил он вдруг очень серьезно.

– А что в ней не так? – удивился я. Потрогал макушку. – Вроде бы еще не квадратная…

– Даже не лысая, что дивно! И формой, как у людёв… Мне Конон велел привезти яйцеголового, а у тебя голова почти как у человека. Только вот ухи…

– Да какой я яйцеголовый, – ответил я. – Обыкновенный безработный инженеришко.

Машина поворачивала, накручивала спираль, все на огромной скорости, я чувствовал ликование, этот Сергей как‑то угадывает смену светофоров, идет на большой скорости, ГАИ, к счастью, не видать, асфальт как бархатный, машина идет будто по ковру.

Машина выскочила на Кутузовский. Здесь шоссе добротное, солидное. Не бархатное, как на современных эстакадах, а именно добротное. И дома по обе стороны улицы, не дома, а слоны. Огромные слоны, что как шли на водопой, приняв за реку блестящую после поливочных машин ленту шоссе, так и остановились: массивные, солидные, грузные.

Затем дорога сузилась, пошла петлять, асфальт в выбоинах, зато по обе стороны показались деревья, выросли в размерах, метнулись навстречу, но струсили столкнуться с железным авто, побежали по сторонам дороги. Да не просто деревья, а густой дремучий лес. Это не какая‑то зачуханная Европа, где ни одного дерева, которое само по себе, а не посажено по плану, здесь прямо под Москвой не только дремучие леса, но и вообще места, куда не ступала нога человека.

Деревья бегут по обе стороны ровные, корабельная роща на корабельной роще, даже внутри машины запах хвои, листьев, мха и близость грунтовых вод. Не потому, что в самом деле близко, просто каждый ствол – гигантский насос, что безостановочно тянет из глубин холодную воду – чем холоднее, чем лучше! – прогоняет по стволам, спасая деревья от перегрева, и сбрасывает с листьев, то есть, потеет.

Еще поворот, еще, этот Сергей нарезает петли, как автогонщик. Я не спец по машинам, но чувствую, что здесь и мотор усиленный, и тормоза еще те, да и колеса не зря такие широкие, эти уж если схватят дорогу, то их хватку, как у питбуля, ломиком не расцепишь…

Наконец, дорога выровнялась, шире не стала, зато асфальт пошел удивительно ровный, по такому же мы гнали час назад на новенькой эстакаде. Показались ворота, в обе стороны тянулся забор, добротный, высокий, из хорошо прокованных чугунных прутьев.

Сергей остановил машину. Из малозаметной будочки вышел квадратный парень в пятнистом комбинезоне, сейчас даже старые бабки ходят в таких, а еще президенты обожают в таких униформах фотографироваться и позировать перед телезрителями.

– Антошка, чё так долго? – спросил Сергей насмешливо. – Сказано же: семь раз отпей – один раз отлей!

Парень, которого Сергей назвал Антошкой, посмотрел недружелюбно:

– Это у тебя такие шуточки, придурок?.. Другого ничего предположить не мог?

Сергей хлопнул себя по лбу, сделал понимающе лицо.